Его рот прикрыл ладонью, поэтому услышал не крик, а глухое мычание. Укусить меня я ему не позволил.
— Еще? Учти, в следующий раз ухо точно оторву.
— Мсье! Мсье!..
Наверняка он привык следить за неверными мужьями. Легкая работа расслабляет.
— Не надо, не надо, я все расскажу.
Через пару минут я вздернул его вверх и отправил в нокаут. Простейший удар под левое ухо, вдоль линии челюсти. Еще через полчаса он очнется, но в очень плохом настроении.
Итак, их двое, прибыли на авто. Нашли меня уже на Монмартре, на дальних подступах к «Одинокой Звезде». А возле отеля дежурит еще одна машина.
У входа в переулок неясной тенью обозначился еще один силуэт. Напарник топтуна явно забеспокоился. Я решил слегка обождать. Прекрасный повод продемонстрировать здешним, что я не шучу. Пристрелить парня из «бельгийца» — и пусть следователь разбирается, почему не поладили господа сыщики.
Нет, нельзя! Первый выстрел в этой войне — не мой. Значит, сперва джеб, потом кросс.
Давно не крашенная дверь квартиры открылась, и из полумрака выглянул испуганный попугайчик, кажется, самый младший.
— Мсье Корд! Это. Это вы? Вас не арестовали?
Начало мне понравилось. Не арестовали же!
— А есть за что?
Рядом с самым младшим обозначился старший, великий сыщик и апаш. Тот соображал быстрее.
— Заходите, мсье Корд! Вы. За вами флики не идут?
— Двое шли, — честно отчитался я. — Теперь им очень нужно в больницу.
Давид-апаш взглянул на меня с немалым уважением.
— Мсье! Вы можете у нас спрятаться, но только до утра. Консьерж — сволочь, стучит в комиссариат, как дятел. Надо будет уйти, пока он спьяну лыка не вяжет.
— Эй! — воззвал я к здравому смыслу. — А зачем мне прятаться, ребята?
Они изумленно переглянулись.
— Труп! В вашем номере труп нашли, мсье Корд!
Я почему-то совсем не удивился.
8
Небо чуть потемнело, синева теперь казалась густой, осязаемой. Стих уже привычный гул двигателей, воздушный корабль словно застыл на месте. Антек догадывался, что это не так, просто теперь они доверились ветру и скользили над бездной, словно над морской глубиной. Черный самолет не отставал, а затем откуда-то снизу вынырнул еще один силуэт с острыми крыльями.
Привыкаешь ко всему, даже к близкой гибели. Люди возле иллюминатора молчали. Одного, попытавшегося кричать, тут же скрутили и бросили рядом с диваном, еще у одного вырвали из рук пистолет.
— Значит, он такой, Трафальгар, — негромко проговорил Антек.
Теперь они сидели на полу возле самого стекла. Пример подала Мара, бывший гимназист, решив не отставать, пристроился рядом.
Плечом к плечу, щека к щеке.
— Пока еще разговаривают, — предположила девушка. — Шеф считает, что таких аппаратов на Земле всего несколько единиц, ими не захотят рисковать. Значит, скорее всего, предлагают капитулировать. Ценный трофей! Но по законам Клеменции эти, из Тауреда, мятежники и предатели, сдаться таким — потерять честь. Они все рыцари, представляешь? И мужчины, и женщины.
Антек понимающе кивнул.
— А против них — подмастерья. Зря говорят, что понятие классовой борьбы устарело.
Мара взглянула удивленно.
— А кто говорит?
— Понимаешь, — бывший гимназист потер лоб. — Сейчас вот сижу и пытаюсь вспомнить хоть что-нибудь — напоследок, чтобы не так обидно пропадать было. А в голову лезет невесть что. В условиях борьбы за национальную государственность нужно перешагнуть классовые различия и сплотиться в интегральную нацию.
Девушка погладила его по плечу.
— Бедняга! Какой чушью тебя пичкали, горе-террорист! А я, знаешь, совершенно спокойна. Главное сделала, а возвращаться домой мне и так не хотелось. Отправят в госпиталь, обвешают приборами и начнут вкачивать всякую химию. А я буду умирать. Лучше уж здесь, посреди неба. Тебя, малыш, конечно, жаль, но ты ведь не собирался жить вечно.
Он посмотрел в синюю бездну. Смерть по-прежнему там, никуда не исчезла. На Последнем поле Она совсем другая.
— А если эти, рыцари сдаться решат? Они всегда так делают, выкуп заплатят — и все. Феодализм в чистом виде.
Девушка пожала плечами.
— Может, и заплатят, отдадут корабль и секретные объекты, такие, как наш «Плутон». Они рыцари, а мы с тобой — вилланы и сквайры, к тому же свидетели их позора. Значит, допрос — и последующее уничтожение. Кстати, рассказывай все, ты присяги не давал.