Шёл всю жизнь он единственным курсом вперед,
Ни врагов не страшась, ни трудов.
Чтоб прорваться в кольцо заполярных широт,
Он вморозил корабль в дрейфующий лёд.
И с тех пор, почитай, уж тринадцатый год
Как исчез безо всяких следов!
Где-то в морозном краю,
Таком немилосердном к его кораблю
Не уберёг он «Святую Марию» свою!
(Саня роняет поднос)
(Саня) — НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!
Быть может, я сошел с ума?!
Я помню строки из письма
От капитана этой шхуны.
(Катя) — НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!
— Ромашка, ты ж его читал,
Ну вспомни: ты ко мне пристал
В тот день, как я попал в коммуну.
(Ромашов) — НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!
— Но я тебе ещё в тот раз
Чуть было не заехал в глаз!
— Ах да, теперь припоминаю —
Такой зелёненький конверт,
Сначала «Машеньке привет..»
И дальше шло… про Николая.
(Катя) — Где это письмо?
(Саня) — Да в нашей спальне!
В старой моей сумке!
(Кира) — Нереально!
(Саня) — Щас я принесу! Прочтёте сами!
(Катя) — Стой, пойдем со мной, расскажешь маме!
(Н. А.) — НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!
(М. В.) — НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!
Это правда? (Саня) — Ну да!
— Неужели нашлось, боже мой?!
Неужели нашлось? (Саня) — Я сейчас принесу!
(М. В.) — Не сюда! (Катя Сане) — Не сюда!
(Саня) — А куда? (Катя маме) — А куда?
(М. В.) — К Кораблёву домой.
[спальня в школе-коммуне]
(Саня застаёт Ромашова, роющегося в его сумке, и наотмашь бьёт его по лицу)
— А! Ты что! За что?!
Ну ты уж совсем обалдел!
— За то! — А что,
Я так просто рядом сидел.
— Сидел? Сиди!
А в сумки чужие не лазь!
— Ну ты так дал,
Аж прямо щека отнялась!
— Где еще одна страница?
— Что ты скачешь, как чумной?
Я зашёл, хотел умыться,
Порошок искал зубной.
— Вот одна, а где вторая?
Ты же помнишь — было две!
— Я вообще не понимаю,
Разве можно бить по голове?
— Отдай! Убью!
— Ааа! Чего ты, чего ты, чего?!
— Отдай!
— Ты что? Не брал я письма твоего.
Да как ты мог подумать подобную гнусь?
— Клянись!
— Клянусь: не видел, не трогал, не брал!
Нашей дружбой клянусь!
[Квартира Кораблёва]
(Саня Григорьев, Мария Васильевна, Катя, Кораблёв)
(Кораблёв) — НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!
(Саня) — Там не окончена строка,
И нету целого куска —
Там просто нет второй страницы!
Она была, но вот беда,
Я не могу понять, куда
Она могла запропаститься.
Куда ж я мог ее девать?
Там было: «Горько сознавать,
Что всё могло бы быть иначе».
Да, так и было, я клянусь,
Да-да, я помню наизусть!
Там дальше шло про неудачи:
«Неудачи преследовали нас. И самая первая из них — ошибка,
За которую приходится расплачиваться ежечасно,
Ежеминутно — та, что снаряжение экспедиции я поручил Николаю.»
— Да, «Николаю».
«Молю тебя — не верь этому человеку! Можно смело сказать,
Что всеми нашими неудачами мы обязаны именно ему.
Не только я один — весь экипаж „Святой Марии“ шлет ему проклятья!»
— Да, «не только я один — весь экипаж „Святой Марии“..»
(Кораблёв) — Нет, это невообразимо!
Ты что-то путаешь! (Саня) — Да нет!
И подпись — вроде псевдонима.
Сейчас я вспомню… Монготимо!
(Кораблёв) — Как? Монготимо?! Что за бред!!
(М. В.) — Нет, это имя мне знакомо,
Лишь буквы путаете вы.
Его звала я Монтигомо,
И это знали лишь вдвоём мы.
Тебе я верю… да… увы!
(уходит)