А наше море не слышит горя, лишь берег точит да камни мочит,
Бурлит, клокочет и знать не хочет про наши беды на берегу.
Ну до чего же народ кругом
Пошел жестокий и обозлённый!
Всей нашей жизни цена — пятак!
Того гляди, налетишь на нож!
Сегодня утром за бочагом
Пырнули ножиком почтальона.
Убили малого просто так,
Убили малого ни за грош!
Какой кошмар! И куда же только глядит полиция?
Ну и ну!
Давно пора засадить в тюрьму
Всех паразитов и всю шпану.
— Эй, Саня, иди поближе. Чего надулся? Садись, покушай!
— Бабы, вы что, сороки, гляди, немого перепугали!
— Вырос отцу помощник. Ты ешь картошку, а их не слушай.
— Лучше на всякий случай гуляй пореже за бочагами.
— Там ходят лихие люди,
Ножами машут размером с локоть.
А наш хозяин шутить не любит,
А наше дело — мешки волокать,
Чтоб утром баржу отправить в море.
А наше море не слышит горя,
Бурлит, клокочет и знать не хочет про наши беды на берегу.
Море молчит, как рыба,
Покуда ветер не переменится.
Море ленивым зверем лежит под солнцем и греет бок,
Ветер сегодня ленится,
Мачты к воде не кренятся,
Ветер в ушах не воет, и день так светел,
И нам не стоит бояться горя, бояться бури,
Покуда море, глаза зажмуря,
Ленивым зверем, обнявши берег,
Лежит под солнцем у наших ног.
[пристань]
(Мария Васильевна, Иван Павлович Кораблев, Николай Антонович)
Московский скорый ждать не станет,
Нельзя опаздывать к нему.
Багаж в пути, носильщик нанят,
Еще мгновение — и канет
Все наше прошлое во тьму.
(Кораблев) — Минутной стрелкой сердце ранит
Разлуки час, прощальный час.
(Н. А.) — Московский скорый ждать не станет…
(М. В.) — А море манит, море тянет
Прийти сюда в последний раз.
Чтоб снова, как прежде,
В бессмысленной надежде
«Святую Марию»
Высматривать вдали.
И, проклиная почту,
Ждать писем, веря в то, что
Они лишь задержались
В снегах чужой земли.
(Николай Антонович)
— Поверьте, Маша, что столица
Поможет высохнуть слезам.
Пора с небес уже спуститься,
С Иваном Палычем проститься
И отправляться на вокзал.
(Кораблев) — Чтоб в незаконченном романе
Начать еще одну главу…
(Н. А.) — Экспресс не терпит опозданий!
(М. В.) — Прощайте, друг мой!
(Кораблев) — До свиданья!
(М. В.) — Переезжайте к нам в Москву!
(Кораблев)
— Приеду, приеду,
Чтоб снова стать соседом,
Чтоб снова стать тенью
У Ваших ног в Москве.
Быть другом — и не боле,
Не зная, что за роли
Отведены судьбою
Нам в следущей главе.
[снова порт]
(появляется пристав)
— Кто среди вас тут будет Иван Григорьев?
— Если Иван Григорьев нужен, то вот он я.
— «Вот он я»… Твой ли это нож, Иван Григорьев?
— Вроде как похож. Да.
— Значит, узнаешь?
Очень хорошо!
Что же ты его не спрятал в море?
Стало быть, Григорьев,
Ты еще и глуп,
Ты еще и туп.
Ладно, душегуб, давай, пошёл!
(Саня кидается на пристава, тот отшвыривает мальчика)
— Что тут еще за сосунок?!
— Это Григорьева сынок.
Он от рожденья слова вымолвить не умеет.
— Если он нам чего сообщить имеет,
Пусть он сперва разучит хотя бы пару слов.
— Смилуйтесь, погодите,
Нешто вы не родитель.
(Григорьев) — Полноте, ваше благородие, не шутите!
Так поступать негоже!
Эдак, не дай-то боже,
Невесть чего народ артельный подумать может!
(Рабочие) — Он тут, промежду прочим,
Старший среди рабочих!
(Работницы) — Виданное ли дело —
Честных людей порочить!
(Пристав) — Да, он честным оказался —
Сам в злодействе расписался!
Вырезал буквами кривыми
На ноже собственное имя.