— Если я попробую помочь, станет хуже, — констатировал он. — Но кровь как-то надо остановить, иначе до хелонов мы доберемся, но не все…
— А сколько до них? — уточнила она, с отвращением разглядывая свои травмы.
— Это все — их защитное поле. Мы будем бродить столько, сколько они захотят, покуда не будут уверены, что мы безобидны. По крайней мере, я уверен, что это так. Но если их и правда поглотило проклятие, это может означать, что все это пагубно отразилось на их защитной магии. И она могла запросто выйти из-под их контроля.
— Это как защита в твоей башне? — слабо усмехнулась она. Голова начала кружиться, а тело резко покинули силы.
— Да, именно…
Он придержал ее за плечи, впервые ощутив панику и беспомощность. Хрупкие эльфийские тела, утратив былую вечность, сейчас стали лишь ненадежными сосудами для магии и души.
— Эй, все хорошо, слышишь? Не отключайся… — он начал спешно рыться в баночках, но там не было ничего подходящего. — Что стоишь?! — рыкнул от на Марона, который, поколебавшись, принялся помогать.
— Это все не поможет! — в отчаянии взревел Отшельник, перебирая бесполезные склянки. Ужас на лице Марона теперь стоял у него перед глазами, и его испуганная медлительность раздражала. Неужели все всегда будут встречать его предвзято? Не это ли являлось его личным проклятием, преследующим день ото дня?
Вода, пока они были заняты, давно схлынула, оставив на земле подобие болота и жидкого месива. Они нашли несколько заживляющих лекарств, но это лишь сгладило ее раны. Кровь толчками продолжала выходить.
— Застегни сумку на шее у оленя, — загадочно попросил Норд, опасаясь за сохранность осколка Тиары в пути по неизведанным землям. Также стоило предостеречь и излишнее любопытство хелонов.
— Какого оленя? — непонимающе спросил Марон, озираясь вокруг.
Разъярившись, Норд открыл клапан своей сумки, пальцами поддел часть своей Тиары, а затем кивком сбросил ее с головы во внутренний карман.
Марон с обворожением наблюдал за его превращением; одежда почему-то испарилась, а сумка с прекрасным осколком и ножны перекочевали на шею оленя. Тот угрожающе тряхнул рогами. Марон дрожащими руками завязал шнуровку сумки и помог аккуратно усадить теряющую сознание эльфийку на его широкой спине. Она слабо обняла его шею правой рукой и легла грудью на шею.
— Я иду пешком? — догадался подросток, и олень, фыркнув, снялся с места. Копыта его вязли в мокрой пучине, но он пытался держать равновесие, перепрыгивая большие расстояния.
Минуты перетекали в десятки однообразного липкого страха за чужую жизнь. Вязкие пески не имели конца и рая, казалось, он мчится сквозь бесконечное однообразное пространство, пока впереди не показалась темная туманная полоса лесистых джунглей. Копыта стукнули по камням и твердой почве, а легкие наполнились приятной знакомой до боли влажностью. Вернулись окружающие звуки птиц и животных. Рука Лэниэль ослабленно скользнула вниз, прекратив держаться за его шею, и ему пришлось сбавить шаг, чтобы она не свалилась. Марон остался где-то далеко позади.
Вместе с влагой наступила и всепоглощающая темнота, в которой он с трудом мог ориентироваться. С многовековых деревьев повсюду свисали лианы и веревки, обитые плющом и листьями. Казалось, солнечный свет сюда практически не проникал. Тонкие лучи одинокими площадками подсвечивали окружающее пространство.
Он аккуратно продвигался, рога его задевали заросли. Грудь девушки еще вздымалась, но нужно было спешить. Неизвестно, какие твари и животные населяли этот участок, поэтому он старался не привлекать внимания. Травянистый щуп попытался схватить его за ногу, но олень увернулся, поспешно перепрыгивая опасный участок. Но не тут-то было — ожившие растения со всех сторон потянулись к нему, желая остановить его передвижение навсегда. Ему не хватало ловкости, он был слишком грузным, чтобы уворачиваться от всех атак, и щупы начали медленно оплетать его, подбираясь все ближе.
Одна из лоз ухватила его шею, начиная сжимать ее. Он дернулся назад, но путь был ограничен — задние копыта уже были во власти природы. Олень захрипел, раздувая ноздри, но еще не был готов сдаться — он рванул рогами вниз, разрывая противные травянистые ткани, и из них потекла слизь. Рывок вперед не дал ему ничего, потому что ноги уже были обездвижены.
Лэниэль, почувствовав опасность на подкожном уровне, собрала последние силы, вытаскивая кинжал. Она рванула несколько лоз, обрывая их жизнь, и они уползли обратно во тьму. Освободив друга, она больше не смогла бороться за жизнь, и закрыла глаза, продолжив сжимать холодное оружие.