Филин молчал. На такой длинный и удручающий перечень бед и несчастий он не рассчитывал.
— Но мы, лесные жители, тоже не какие-нибудь глупые или сумасшедшие,— сказал он наконец.— Наша история насчитывает сотни, тысячи сезонов. В конце концов, общая численность живых существ всегда поддерживалась за счет пришельцев со стороны. Разве теперь не так?
— Так было,— мрачно откликнулся Большая Задница. — Действительно, раньше, когда какое-нибудь живое существо погибало, на освободившуюся территорию
приходил со стороны кто-то новый. Но теперь число желающих переселиться в наш лес пошло на убыль.
— А что собираются предпринять остальные? — уточнил Филин. — Уходить?
— Куда? — Лопух горестно покачал головой.— Норки контролируют такую большую территорию, что самым маленьким существам трудно уйти за ее пределы. Но даже если они доберутся, скажем, до какого-нибудь другого леса, тамошние жители — при всем сочувствии к нашей беде — вряд ли согласятся перебираться еще дальше или терпеть нас на своей земле. Ведь каждый из них владеет участком, который способен прокормить только его и его семью — не больше. Вряд ли существует такой лес, где стали бы терпеть лишних едоков.
— Ласки и горностаи ушли и не вернулись, — заметил Филин. — Значит, их переселение прошло успешно.
— Я как раз хотел расспросить тебя об этом,— слегка оживился Лопух. — Почему они ушли? Лично мне они всегда казались даже чересчур ловкими и чересчур сообразительными. Чем так страшны для них эти норки? Стоит ли из-за них так легко бросать свои охотничьи угодья?
— Они сказали, что, с какой стороны ни посмотри, норки — это абсолютные сукины дети, — отозвался Филин.
— И ничего более конкретного? — настаивал Лопух. — Как насчет «убийства ради убийства»?
— Нет, — сказал Филин удивленно.
— Разве ты не понимаешь, что именно это они и делают? — спросил Лопух. — И если они останутся здесь, лесу придет конец? Вообрази, каково это будет, если ты и твои друзья-хищники решите убивать столько живых существ, сколько сумеете, вне зависимости от ваших, гм-м… пищевых потребностей? Вот, например, сколько полевок ты мог бы уничтожить за ночь?
«Целую прорву», — подумал Филин, хотя ничего подобного он не позволял себе с самого детства, когда он убивал больше для тренировки, чем для еды.
— Если я правильно понимаю…— проговорил он негромко, словно беседуя сам с собой.— Если я правильно понимаю, то, в отличие от нас, лесных хищников, норки не знают, когда остановиться. Ты это имел в виду?
Еще не договорив, он понял, что Лопух имел в виду что-то еще — какую-то особенность норок, за которую он, Филин, пока только пытался зацепиться хотя бы кончиком когтя.
— Они злобные, хищные, хитрые, словом — блестящие охотники,— недоумевая, продолжал он.— Но я надеялся, что лес в состоянии это выдержать. По-твоему, ласки и горностаи ушли, потому что знали: норки будут убивать, убивать, убивать? Но до каких пор? Пока в лесу никого не останется?
Кролик мрачно кивнул, и Филин почувствовал, как обрывки его разговоров с ДД становятся на свои места и обретают вполне конкретный и довольно зловещий смысл. Экологический баланс, взаимозависимость видов, пищевые цепочки…
— Но послушай, Лоппи, — воскликнул он, — никто не может вести себя подобным образом, не рискуя погубить лес!
— Вот именно,— откликнулся Большая Задница, печально глядя в землю.
Глава 40. СОСТЯЗАНИЕ В ДОМОВОДСТВЕ
— Это зяблик, Мега. Номер второй в списке охотничьих предпочтений.
Мега уставился на сидевшую на ветке крохотную пичугу. Психо указал на другое дерево:
— А это — большая синица, номер третий в списке. Мега откровенно зевнул, и Психо ощутил легкое
разочарование. Он весьма гордился своей идеей составить список охотничьих предпочтений норок и от души надеялся, что Вождь разделит с ним его энтузиазм.
— Откуда ты все это узнал? — лениво спросил Мега. — Я имею в виду названия птиц и все такое…
— Большую часть названий нам сообщила крольчиха, которую поймали Макси и его ребята,— с готовностью пояснил мастер-импровизатор. — Когда мы применили к ней допрос третьей степени, она рассказала нам все, что знала.
— Не сомневаюсь. Что еще она рассказала? — ворчливо осведомился он.
— Кое-что мне удалось узнать, — сверкнул глазами Психо. — Помнишь того кролика с огромной задницей, который ускользнул от тебя в самый первый раз?
Мега в ответ только оскалился. Крысеныш явно испытывал его терпение — и свое собственное счастье, — напоминая ему о неудаче.
— Он был главой какого-то комитета, наподобие наших Старейшин. И точно так же, как они, этот комитет по большей части переливал из пустого в порожнее. В этом мы вполне можем доверять крольчихе, — прибавил он с мерзкой улыбочкой. — Она была супругой этого длинноухого.
Мега улыбнулся. Такой поворот дел он способен был оценить.
— Что за комитет? — полюбопытствовал он.
— Он назывался Обществом Сопричастных Попечителей Леса и состоял в основном из кроликов. Естественно, они никогда не одобряли нормальных хищников, не говоря уже о нас. Когда мы прибыли в лес, у них как раз шло одно из заседаний.
— Ну что же, больше никаких заседаний не будет, — подвел итог Мега. — Кто же является подлинным вожаком лесных жителей? — спросил он.
— Это птица, Мега. Большущий филин, которого зовут Филли. Ты наверняка его видел.
Мега сразу же вспомнил птицу с огромными черными глазами и страшными изогнутыми когтями, которая время от времени пролетала над Плато, в открытую наблюдая за норками.
— Но что он возглавляет, если этот твой комитет состоит из одних кроликов?
— Я сам пока не очень хорошо разобрался, Мега. Каким-то образом он с ними связан, хотя я никак не возьму в толк, в чем тут суть. Как мне показалось, ты хотел знать, с какой оппозицией мы можем столкнуться. Вот я и попытался оценить силы противника.
— Никакого противника у нас нет и быть не может,— сердито перебил Мега.
— Да, великий Вождь, — смиренно ответил Психо, стараясь скрыть свой скептицизм. Считать себя слишком умным значило впадать в заблуждение, последствия которого могли оказаться роковыми. Предпринятое им исследование леса и его обитателей уже обогатило Психо новыми знаниями и помогло увидеть здешнюю жизнь такой, какой не видела ее ни одна норка. А ведь он пока находился лишь в самом начале пути.
— Как тебе нравится наше новое место, а, Мата? Великолепное и удивительное, не так ли? Но Мегу это почему-то не интересует.
Психо все еще считал Мату самой большой загадкой, и не он один. Больше всего его беспокоила ее привычка держать свои мысли при себе. Но если уж она находила нужным высказаться, ее слова свидетельствовали о немалой проницательности. Кроме того, Мата всегда оказывалась на месте, когда это было необходимо, и, хотя она старалась держаться в тени, не считаться с ее молчаливым присутствием было попросту невозможно. В результате Психо постоянно гадал, какими мыслями и соображениями она делится — если делится — с Мегой и какое влияние она оказывает на его образ мыслей.
— Почему ты повсюду суешь свой нос, Психо? — спокойно спросила Мата.
— Потому что боюсь пропустить что-нибудь полезное для себя, — ухмыльнулся Психо (и оба знали, что это всего лишь наполовину шутка). — А если серьезно… Взгляни только на это многообразие жизни и как все взаимосвязано… Откуда только что берется?