Я в последний раз окинула его полуголую мрачноватую фигуру со сложенными на груди руками, вышла за дверь и начала спуск по лестнице. Мне нужно было выдохнуть, и лифта для этого совсем не достаточно. Я медленно втягивала воздух в себя и выдыхала. Всего два этажа, а я уже хнычу как ребенок, не в силах даже ноги передвигать. Запал ушел, оставив меня наедине со своим горем и опустошением внутри.
20
Я прижала руку ко рту, слезы текли по щекам.
Так даже лучше, да?
Ему не нужно было лезть туда. Никогда. Секс – да, а доверие… это перебор. Нет. Можно было и без этого. Зачем ему все это? Почему?.. Пусть просто держится от меня подальше.
Я почесала руку. Как не вовремя. Вслед за первой рукой начала чесаться и вторая рука. Черт. Вот же… Я шла, хлюпая носом и вытирая дрожащими, до безумия чешущимися руками щеки. Как хорошо, что он не видит меня. Я просто вернусь домой и запрусь там. До следующего такого же. Или до смерти. И никто никогда не станет из меня это вытягивать. Никогда. Не хочу снова оказаться одинокой и брошенной. Я не готова пережить это снова. Только не снова. Я просто… просто не вынесу.
Я такая глупая… странно было считать, что с ним что-то получится. Я ведь совсем не такая… Я хотела такой быть и у меня даже получалось. Иногда.
Я остановилась и поморщилась, методичное почесывания быстро превратили руки ярко-красное месиво с яркими следами от ногтей под рукавами кардигана. Еще два этажа. А на каком собственно он проживал? Я села на широкий и низкий подоконник, упираясь ладонями в лицо. Нужно успокоиться, чем больше я захожусь в рыданиях, тем сильнее чешутся руки, и как назло ни таблеток с собой, да и дома вряд ли... Мне казалось, я рассталась с ЭТОЙ проблемой тогда. Оставив ее в прошлом, как и мое доверие к людям. Но нет, как только он полез глубже, все и вылилось. И это тоже.
Где аптека ближайшая?
Я достала телефон, продолжая спуск вниз и пару раз чуть не улетев кубарем из-за невнимательности вниз. Я только взяла его в руки, как вдруг телефон ожил, являя мне мою улыбающуюся фотографию с гордой надписью: «Моя девочка». Звонок все шел и шел, телефон бешено вибрировал в моих руках, пока до меня не дошло.
Мать вашу.
Не тот телефон. Я схватила не свой телефон с тумбочки. Да что ж не так с этой ночью?
Нет. Я не готова смотреть ему в лицо после того, что наговорила. Может просто не идти? Просто останусь тут? Он ведь не станет бегать по всем этажам, чтобы найти меня? Меня замутило, только при мысли об его укоряющем взгляде и мрачном лице. Почему он ничего так мне ничего и не сказал. Неужели ему все равно на меня? И что еще значит это «Моя девочка»? Слишком трогательно для такого кретина?
Я осторожно спустилась еще на этаж. Телефон то и дело оживал в моих руках, но я снова и снова сбрасывала звонок. Каждый раз, когда я смотрел на свое собственное селфи меня охватывало странное чувство гнева, брезгливости и отчаянья, а телефон хотелось швырнуть в стену. И только тот факт, что это не мой телефон все еще останавливал меня. Я судорожно втянула воздух, стараясь не сходить с ума сильно, пока не спустилась вниз и не оказалась в светлом холле, в котором помимо меня был еще и он.
Он стоял спиной ко мне около лифтов в футболке и тех же домашних штанах и методично вызванивал меня. Я замерла за стеной, руки начали зудеть как-то особенно странно, пока я рукавами кардигана вытирала щеки и пыталась успокоиться. Если и выходить туда, то только сильной независимой женщиной, а не жалкой заплаканной девчонкой. Не снова, не сейчас. Нет. Я не хочу. Не хочу…
Но слезы все катились, а моя фотка маячила на экране.
Почему все так?
- Долго будешь тут прятаться?
Я подняла на него глаза, а потом показала экран.
- Моя девочка? – Мистер Критикан пожал плечами, а потом показал мне мой телефон, где во весь экран была его фотка топлес из какого-то аккаунта, по-моему это был фейсбук, и подписано «Мистер Критикан».