Позы и движения эти, увлекавшие и возбуждавшие принцесс, взволновали толпу варваров, как бурное море. Они пришли в полное смятение. Каждый хотел прикоснуться к такой красивой женщине.
В стороне от этого общего неистовства Дромунд бросал кости. Ему не везло.
– Я проиграл! Получайте! – вскричал Дромунд, сорвав с себя ожерелье, которое Ирина повесила ему на шею на другой день после их первого свидания, и бросил его на стол.
Выигравший воин спросил его:
– Не хочешь ли еще раз попробовать счастья?
– Да, хочу. Квит или вдвое.
– Ну, бросай.
– Шесть!
– Десять…
Ирина смотрела на играющих и не могла прогнать грустного выражения со своего лица, так что Дромунд с мольбой взглянул на нее и сказал:
– О, моя возлюбленная, боги против нас! Дай мне твои браслеты… Я должен отыграться…
Ирина носила очень дорогие вещи; снимая и подавая ему их, она мягко сказала:
– Все, что у меня есть, – твое, Дромунд. Но перестань лучше играть. С тех пор, как ты добиваешься выигрыша, ты ни разу не взглянул на меня…
Почувствовав неудовольствие, промелькнувшее между ними, но не будучи в состоянии удержаться от желания играть, Дромунд, перед которым не могла устоять Ирина, стал шептать ей на ухо:
– Дорогая моя, я клялся твоим поцелуем, что забуду на твоей груди и океан, и родину, и Валгаллу, но перестань испытывать счастье – это для меня то же, что погасить огонь на вершине мачты, то же, что вытащить судно на сушу… Ирина, жизнь – тоже игра!
Ирина склонила голову.
– О чем ты? Твои браслеты? Я их выкуплю. Долги? Харальд нашел у кого занять денег, у одного ростовщика… Он будет тут сегодня же вечером, он снабдить нас ими.
Успокоив возлюбленную, Дромунд возобновил игру.
Ирина не смотрела больше на играющих. Она думала только о том, что Дромунд не обратил внимания на ее просьбу.
Одна Евдокия получала больше удовольствия, чем даже ожидала.
Раздав по кусочкам этим диким, но восторженным поклонникам свою вуаль, она продолжала танцевать с открытой шеей и с распустившимися волосами.
Отступая к рядам стоявших зрителей, чтоб дать себе больше простора для танцев, она почувствовала на своем плече чью-то руку, но готовая сорваться с ее уст вызывающая шутка заменилась криком ужаса при виде того, что представилось ее глазам.
– Никифор! – воскликнула она, пораженная неожиданностью.
Глава 25
Ростовщик
Неожиданное возвращение Фоки прервало богомолье Никифора и прекратило его лихорадку. Мысль, что он может пропустить такой удобный случай для лишней наживы, восстановила его силы. Он не сомневался в том, что награбленное золото, динарии с изображениями калифов, драгоценности и лошади не долго удержатся в руках торжествующих победителей. Все эти богатства скоро протекут в чаду вина и шумных оргий.
Никифор любил вместе с Хориной обделывать крупные дела, которые ставят на карту большие деньги, захватывают всего человека, овладевают его вниманием и мечтами. Но он отдыхал от этих эмоций в мелких аферах, которых не мог больше открыто вести, с тех пор как променял свой прилавок на перекрестке на мраморный дворец.
Его продолжало тянуть к низменным, подлым сделкам, среди солдат и мелких людей, которых он и притеснял и обирал. Тут, в квартале дружинников и простого народа, муж Ирины был так же известен в качестве ростовщика, как среди аристократии в качестве банкира.
Возвратясь в Византию утром этого дня, Никифор прятался от всех, так как не желал вызвать конкуренцию в других менялах и скупщиках. Удовольствие, которое испытал он, застав в таком месте подругу своего компаньона, чуть было не заставило его позабыть цели визита в таверну.
– Где же Хорина? – насмешливо спросил он Евдокию. – Отсутствует? Но, моя милая, Никифор скромен. И твоя честь в моих Руках будет неприкосновенна.
Евдокия, уже успевшая оправиться от удивления, спокойно отвечала:
– Так же, как и твоя в моих! Такая любопытная женщина, как я, легко может разыграть роль цыганки из Египта, когда такой финансист, как ты, становится мелким закладчиком. За скромность – двойная скромность. Не будем же стесняться в своих делах. Мы преследуем тут слишком разные цели. Я ищу удовольствия, а ты – вероятно, золото?
Никифор отошел от нее и, подойдя к играющим, спросил:
– Кто просил у меня денег?