– Само собой разумеется. Чего только я не сделаю ради настоящих друзей. Я не способна на половинчатое чувство – мне это не свойственно. Привязанности мои необыкновенно сильны. Этой зимой на одной из наших ассамблей я заявила капитану Ханту, что, сколько бы он ко мне ни приставал, я не стану с ним танцевать, пока он не подтвердит, что мисс Эндрюс красива как ангел. Вы знаете, мужчины считают, что мы не созданы для подлинной дружбы, но я докажу им, что они заблуждаются. Пусть только я услышу, что кто-то неуважительно отзовется о вас, – увидите, какой он получит отпор. Впрочем, это едва ли случится – вы ведь относитесь к женщинам, которые у мужчин пользуются успехом.
– Что вы! Как вы могли это сказать? – покраснев, ответила Кэтрин.
– Уверяю вас. Вам свойственна живость, которой так не хватает мисс Эндрюс. Должна признаться, в ней есть что-то пресное… Ах да, могу вас обрадовать! Вчера, когда мы расстались, я заметила молодого человека, смотревшего на вас очень внимательно. Готова поручиться – он в вас влюблен!
Кэтрин опять покраснела и запротестовала еще энергичнее, но Изабелла продолжала со смехом:
– Клянусь вам, это чистая правда! Но я догадываюсь, в чем дело: вы не дорожите ничьей благосклонностью, кроме благосклонности джентльмена, имени которого можно не называть. Что ж, если говорить серьезно, эти чувства естественны. Не смею вас за них упрекать. Если сердце занято, – мне это так знакомо! – внимание посторонних его не радует. Все, что не связано с его избранником, кажется таким заурядным и скучным! Ваши чувства вполне понятны.
– Вам незачем убеждать меня, что я много думаю о мистере Тилни, которого, быть может, никогда не увижу.
– Никогда не увидите? Милочка моя, как можете вы так говорить? Поверьте, если бы вы и впрямь так думали, вы были бы глубоко несчастны.
– Нисколько. Я не скрываю, он мне понравился. Но когда я читаю «Удольфо», мне кажется, что сделать меня несчастной не может ничто на свете. Ах, это ужасное черное покрывало! Изабелла, дорогая, я уверена, что под ним скелет Лорентины.
– Как странно, что вы до сих пор не читали «Удольфо». Миссис Морланд, наверно, не любит романов?
– Да нет же, любит! Просто до нас не доходят новые книги. Она сама часто перечитывает «Сэра Чарлза Грандисона».
– «Сэра Чарлза Грандисона»? Но ведь его просто невозможно читать! Я помню, мисс Эндрюс не смогла одолеть первого тома.
– Конечно, это совсем непохоже на «Удольфо». Но все же он показался мне занимательным.
– Неужели? Вы меня удивляете. Мне представлялось, что эта книга просто невыносима. Но, Кэтрин, дорогая, вы уже придумали, что вы наденете на голову сегодня вечером? Я твердо решила во всех случаях одеваться так же, как вы. Мужчины, знаете, иногда обращают на это внимание.
– Но ведь нам до этого нет дела? – невинно спросила Кэтрин.
– Нет дела? Боже! Я взяла себе за правило не считаться с их мнением. Мужчины подчас бывают ужасно дерзки, если только перед ними робеть и не держать их на расстоянии.
– Правда? Я этого никогда не замечала. При мне они всегда бывали достаточно сдержанны.
– Они такими только прикидываются. Это самые самоуверенные существа на земле, воображающие о себе Бог весть что. Кстати, все время забываю у вас спросить: кого вы предпочитаете – блондинов или брюнетов?
– Мне трудно сказать, я об этом никогда не задумывалась. Наверно, что-нибудь среднее – шатены. Не слишком светлые, но и не темные.
– Отлично, Кэтрин, он ведь именно таков. Я не забыла вашего описания мистера Тилни: «смуглое лицо с темными глазами и не слишком темные волосы». Что ж, мой вкус отличается от вашего. Я предпочитаю светлые глаза и бледное лицо. Они кажутся мне более привлекательными. Вы не выдадите меня, встретив кого-нибудь из ваших знакомых с этими качествами?
– Выдать вас! В каком смысле?
– Ах, не терзайте меня! Я и так уже слишком много сказала. Поговорим о другом.
Кэтрин с некоторым удивлением подчинилась. Немного помолчав, она была уже готова вернуться к тому, что интересовало ее сейчас больше всего, то есть к скелету Лорентины. Однако подруга опередила ее, воскликнув:
– Ради Бога, уйдем из этого конца зала! Вы заметили тех двух ужасных молодых людей, которые уже полчаса таращат на меня глаза? Они действуют мне на нервы. Давайте посмотрим в книге, кто еще прибыл в Бат. Едва ли они последуют за нами.
Подруги подошли к столу с книгой для записи новых посетителей Галереи. И пока Изабелла читала имена, Кэтрин пришлось следить за поведением дерзких незнакомцев.
– Ну как, они все еще там? Надеюсь, у них не хватит дерзости нас преследовать. Умоляю вас сказать мне, если они двинутся в нашу сторону. Я твердо решила на них не смотреть.
Вскоре Кэтрин с непритворной радостью сообшила подруге, что она может больше не беспокоиться, ибо джентльмены покинули Галерею.
– Куда же они направились? – быстро обернувшись, спросила Изабелла. – Один из них совсем недурен.
– Они вошли в церковные ворота.
– Ну что ж, я очень довольна, что мы от них отделались. А теперь, как вы относитесь к тому, чтобы пройтись со мной до Эдгарс-Билдингс – взглянуть на мою новую шляпку? Вы ведь сказали, что хотели ее посмотреть?
Кэтрин охотно согласилась.
– Но, – добавила она, – как бы нам не столкнуться с теми молодыми людьми?
– Пустяки. Если поспешить, мы успеем проскочить перед ними. Мне до смерти хочется показать вам шляпку.
– Достаточно подождать несколько минут – и встречи можно будет вообще не бояться.
– Они недостойны того, чтобы я к ним подлаживалась! Не считаю нужным уделять мужчинам много внимания. Этим их можно только испортить.
Против последнего довода у Кэтрин не нашлось возражений. И дабы подтвердить независимость взглядов мисс Торп, а также ее решимость проучить представителей ненавистного пола, они тут же пустились в погоню за молодыми людьми.
Глава VII
В следующую минуту они пересекли прилегающий к Галерее двор и очутились под сводами арки напротив переулка Юнион. Но тут им пришлось остановиться. Всякий знакомый с Батом хорошо помнит, как трудно здесь пересечь Чип-стрит. Эта улица в самом деле так неладно устроена и находится в такой неблагоприятной близости к лондонской и оксфордской большим дорогам, а также главной городской гостинице, что не проходит дня, в который каким-то леди, независимо от значительности предпринятого ими дела – покупки ли пирожных, посещения галантерейной лавки или, как было на этот раз, преследования молодых людей, – не пришлось бы задержаться на той или другой ее стороне, пропуская всадников, экипажи или повозки. Со времени приезда в Бат Изабелла, к своей досаде, наталкивалась на это препятствие по несколько раз в День. И сейчас ей довелось натолкнуться на него и почувствовать досаду еще раз, ибо в тот самый момент, когда они оказались напротив переулка Юнион и увидели двух джентльменов, пробиравшихся сквозь толпу и месивших грязь в этом привлекательном месте, им помешало перейти дорогу приближение кабриолета, который самоуверенный возница гнал по негодной мостовой с воодушевлением, подвергавшим смертельной опасности его самого, его седока и коня.
– Противные кабриолеты! – вырвалось у Изабеллы. – До чего я их ненавижу!
Однако ее ненависть, хоть и столь справедливая, оказалась непродолжительной, – взглянув снова на экипаж, она воскликнула:
– Что я вижу? Брат и мистер Морланд!
– Господи, это Джеймс! – одновременно вырвалось у Кэтрин.
Едва только молодые люди их заметили, лошадь была сразу же остановлена таким рывком, что почти поднялась на дыбы, после чего седоки выпрыгнули из экипажа, оставив его на попечение встрепенувшегося от внезапной остановки слуги.
Кэтрин, для которой появление брата было совершенно неожиданным, встретила его с большой радостью. Брат, искренне к ней привязанный приятный молодой человек, отвечал ей тем же – в той мере, в какой ему это позволяли непрерывно отвлекавшие его очаровательные глазки мисс Торп. Приветствие, с которым он сразу же обратился к этой леди, отразившее одновременно переживаемые им радость и смущение, могло бы подсказать его сестре, если бы она лучше умела разбираться в чужих чувствах и не слишком была поглощена своими собственными, что Джеймс ценит красоту Изабеллы не менее высоко, чем сама Кэтрин.