- Ага, то-то Патоген как тебя увидел, так заверещал, что ты не человек, а пришелец!
- Патоген - художник! У них фантазия очень богатая.
- Оставим в покое фантазии, Стёпа! - жёстким тоном произнёс командир. - Не паясничай, тут речь идёт... - он посмотрел на Пальченко.
- О жизни и смерти! - без улыбки сказал Егор. - Всё очень серьёзно. - Искровед раскрыл папку и, вытащив несколько листов, разложил их на столе. - Ещё хуже, чем я думал.
- Как хуже? - поразился я. - Четыре околиста, а я и сознания не терял, и сам до комнаты дошёл! По-моему, я как раз наоборот - приспосабливаюсь!
- Скрывать внешние проявления ты приспосабливаешься, а вовсе не побеждать сам процесс! - заявил Пальченко.
- Это как с лекарствами от простуды: чувствуешь себя вроде лучше, а на деле ни хрена не вылечиваешься, - провёл аналогию Сорвирог.
- Ну, типа того, - согласился искровед. - Отрицательная динамика видна отчётливо, так что даже если ничего не делать, процесс всё равно уже не остановится. А если ты, Стёпа, вдруг продолжишь вытаскивать околисты или даже просто контактировать с мониском, то метаморфоза будет только ускоряться, причём всё активней и активней. Ещё штук пять таких, как вчера, сессий, и мы тебя навсегда потеряем.
- Вот чёрт, бес рогатый! - ругнулся Сорвирог. - А я-то думал... впрочем, какая теперь разница, что я думал!..
Пока командир выдавал эти глубокомысленные фразы, я, шокированный прогнозом искроведа, вообще не мог и слова вымолвить. Получалось, я стану мониском, полностью утеряв свою человеческую личность, даже если не буду вступать с ними в контакт... Но что значит не вступать в контакт, если я должен всех монисков перепрограммировать?! Чёрт! Проклятье! Пугал Егор меня, конечно, и раньше, но мне казалось, превращение будет длиться годами, а тут... всего пять сессий?! Ну и главная химера! Курам на смех! В монастырь он собрался! Да я ж ни хрена сделать там не успею, как уже соображать перестану...
- И что, мы никак не можем ему помочь? - наконец добрался до сути командир.
- Ну, вообще, - немного подумав, ответил Пальченко, - есть у меня в мыслях один вариант...
- Выкладывай! - потребовал я.
- Поставить тебе, Стёпа, капельницу с сывороткой подавления. Так, чтобы она поступала длительно, но малыми дозами, это может остановить процесс, во всяком случае, шанс такой есть.
- И сколько займёт эта процедура? - спросил я.
- Может несколько часов, а может - дней. Надо будет смотреть на реакцию организма, и в зависимости от этого тормозить или ускорять ввод так, чтобы одновременно и сыворотка постепенно обуздывала околист, и мозг успевал справляться с последствиями, иначе получится, как с тем молодым парнем - стажёром-биологом.
- У нас есть окли с околистами, - напомнил Сорвирог. - Испытайте метод сначала на ком-нибудь из них.
- Боюсь, это ничего не даст, - покачал головой Пальченко. - Они - обычные окли, их мозг никогда не был способен даже просто подавить околист, не то что перехватить управление, как делают драконы, а Степан не просто дракон, он - химера! Возможности его мозга радикально отличаются от возможностей окли, да и околист у него разросся, почти как у мониска...
- Ну тогда испробуйте на мониске! - не отступал Сорвирог. - У нас ведь есть настоящий мониск!
- Тот процесс, что идёт у Степана, у мониска - давным-давно завершён! Нельзя остановить то, что уже закончилось, командир! Организм мониска полностью перестроен, его мозг - это просто придаток околиста и уже не в состоянии самостоятельно справляться вообще ни с чем. Время драгоценное только зря потеряем! А каждый лишний день усугубляет отрицательные изменения, поэтому чем раньше мы начнём, тем больше шансов на успех.
- Успех? - вклинился я в их разговор. - Подождите! Я не понял: если процедура пройдёт успешно и я перестану превращаться в мониска, то смогу вступать с ними в контакт?
- Скорее всего нет, - честно ответил искровед. - Ты приобрёл эту способность благодаря разрастанию околиста, и когда мы это разрастание купируем, возникшие из-за него связи отомрут - собственно, в этом-то как раз и состоит наша задача.
- Нет! Чёрт! - возопил я. - Так не годится! Я - главная химера и моя задача - монисков перепрограммировать, иначе я не согласен!
Пальченко в ответ только плечами пожал, и я посмотрел на Сорвирога:
- Слышишь, командир?
Сорвирог встал и принялся расхаживать по кабинету. Мы с Егором молча провожали его взглядами.
- Я думаю, мы должны попробовать, - спустя минуту заявил командир и, взмахом руки остановив мои, уже готовые слететь с языка, возражения, продолжил: - Стёпа, я понимаю, ты рвёшься в бой, но... сколько ты, Егор, сказал?.. максимум пять контактов? - командир глянул на Пальченко и тот кивнул. - Это слишком мало! Что это даст нам в стратегическом отношении? Да ничего, только тебя зря в расход пустим!.. Так что давай, Егор, готовь процедуру!
- Но командир! Так не...
- Да всё, я сказал! - резко обрубил меня Сорвирог.
- Что значит - всё?! - возмутился я. - А тебе не кажется, что решение по поводу собственной жизни и смерти должен принимать я сам?!
- Ты решишь стать безмозглой тварью? - сдвинул брови командир.
- Нет, но...
- В монастырь я тебя всё равно не пущу, это ясно? - он подошёл ко мне вплотную и уставился в глаза. - Я спрашиваю: тебе ясно?!
- Да! - едва сдерживая бешенство, ответил я.
Сорвирог повернулся к искроведу:
- А ты почему ещё здесь?! Я же приказал немедленно приступить к подготовке!
- Понял! - Пальченко вскочил и почти выбежал из кабинета.
Окли
Ленка, разумеется, была полностью согласна с командиром. Опомнившись после шоковой информации, что её жених неудержимо превращается в мониска, она, естественно, схватилась за соломинку, что процедура даёт шанс остановить трансформацию. Ну, ещё бы! Как может абстрактное человечество за стенами "Оплота" конкурировать с конкретным, осязаемым, любимым и любящим её мужчиной? Ей, как и любой здравомыслящей девушке, нужен был нормальный муж, а не какая-то умозрительная возможность незнакомых людей выбраться из сетей околистов...
Я вроде как немного раздражался её натиску, но, говоря совсем уж откровенно, и сам понимал несостоятельность стремления прорваться в монастырь, чтобы перепрограммировать столько монисков, сколько успею. С точки зрения бесстрастной логики, это было, конечно, глупо, но я всё равно чувствовал, что, пройдя процедуру, лишусь того, что отличало меня от всех остальных оплотовцев, и это было очень неприятно. Пусть даже всё пройдёт по самому прекрасному сценарию, и я не лишусь своих химерьих способностей, главной химерой, способной изменить историю, я уже точно не буду, и осознание этого оказалось для меня весьма болезненным. Может быть, из-за бабы Яны, царство ей небесное, которая верила в главную химеру так слепо, что жизнь отдала за то, чтобы доставить меня в "Оплот", а теперь получалось, что, отказываясь от деятельности по перепрограммированию монисков, я её вроде как предавал? Или причиной было собственное честолюбие и слишком развитое чувство собственной важности? Скорее всего, всё вместе.
В общем, как бы там ни было, но отправляясь в лабораторию, где искроведы во главе с Пальченко уже приготовились к процедуре, я чувствовал себя просто отвратительно. Ленка видела это и старалась всячески меня поддержать.
- Да не пились, Стёпка! Даже если ты потеряешь все способности химеры, это всё равно лучше, чем сделаться безмозглым мониском, ты это понимаешь?!
- Не такие уж они и безмозглые, просто... другие.
- Ага, скажи ещё, что они - люди! - Ленка метнула на меня взгляд, способный прожечь дыру, но я увернулся.
- Нет, не скажу.
Дальше мы почти всю дорогу шли молча: казалось, Ленка ждала от меня чего-то, но я совсем не был расположен выдавливать из себя приятные ей слова. В конце концов, когда мы уже шагали по научному крылу, она всё же не выдержала:
- Нет, ну даже если тебе плевать на наши отношения, то ты об "Оплоте" подумай: на хрена нам мониск?! Их и так в монастыре до чёрта!