И было отчего оторопеть. За время пребывания в этой синей шкуре, я как-то привык к грубоватому, а порой и совершенно хамскому обращению окружающих к почти немому громиле. Да что там, даже вроде бы ставший хорошим знакомым, доктор Дорвич, без всякого стеснения принимающий меня в своём доме, нет-нет да «сверкнёт» нотками эдакого снисходительного превосходства в эмоциях. Что уж тут говорить о незнакомых людях и нелюдях. А альвы с драу? У-у… да у меня от их уничижительных взглядов порой так кулаки чешутся! И тут вдруг такое… такая вежливость. С чего бы вдруг, спрашивается?
Но поразмышлять над этим казусом мне толком не дали. Фари вернулась из палатки соседа, а следом за ней подошёл и он сам.
— Гейс… — начала малявка, но, вдруг сделав паузу, вопросительно на меня уставилась.
— Грым, — поняв чего от меня ждут, ответил я, взяв себе в имя слово, не требовавшее от меня никакого напряжения гортани. Одно из немногих… — Не гейс… просто Грым. И… на ты… «вы» — непр-ривычно.
— Грым, — кивнула Фари и, глубоко вдохнув, протараторила явно только что заученный наизусть текст: — Я с благодарностью принимаю твою помощь, но не хочу прослыть скаредой. А поскольку ты отказываешься от платы, хочу предложить тебе в ответ то, в чём, как мне кажется, ты нуждаешься: работу в моей лавке. За озвученную тобой сумму.
Я глянул на ждущую ответа хафлу, покосился на явно дожидающегося того же соседа-торговца… и вновь карандаш пошёл в дело. «Установка палатки, разгрузка тележки — полугрот. Вечером — разбор, упаковка, погрузка — тоже полугрот. Так?»
Прочитав написанное мною, Фари довольно улыбнулась и закивала. Я протянул малявке ладонь, и мы хлопнули по рукам под басистое «свидетельствую» её соседа. Вот и первый мой самостоятельный приработок. А может быть и не один…
Дождавшийся пока мы закончим с «формальностями», сосед-торговец подошёл ближе.
— Грым, а как вы смотрите на то, чтобы заключить такой же договор со мной? — проговорил он. Я в ответ демонстративно почесал пятернёй затылок и заглянул в соседнюю палатку, куда более просторную, чем навес Фари, и уже заставленную товаром. Сундуки, ларцы, ящики… А на прилавке бисер, крючки для плетения, спицы, нитки… Обернулся к хитрому торгашу, явно решившему примазаться к своей мелкой соседке, и радостно улыбнулся. Торговец побледнел. Чего это он? А, чёрт! Забыл.
Стерев улыбку перекособочившую мою морду так, что она напугала очередного невезучего, я вздохнул и…
— Один грот утром, один — вечером, — черкнув, протянул лист торгашу. Ну а что? Как говорил не помню кто: «пять старушек — уже рубль». А три грота — целый скеллинг!
Мой будущий работодатель хмыкнул и, оскалившись в ответ на мою улыбку, частоколом собственных игольчатых, совершенно не человеческих кусалок, протянул руку.
— Договор. Фари, свидетельствуешь? — обратился он к хафле и та кивнула. Серьёзно так.
— Договор, — я аккуратно хлопнул по протянутой мне ладони своей лапищей.
— Свидетельствую, — звонко объявила девчонка.
— Замечательно, — начал было торгаш, потирая руки, но я его перебил.
— Я — Грым, а ты?
— О, прошу прощения! Совсем забыл! — экспрессивно хлопнув себя рукой по лбу, воскликнул тот. — Саренс Сонс, бийский лемман. То есть, свободный торговец из Бийе, по-здешнему.
— Гр-рузчик Грым… по-здешнему, — отозвался я, и даже не запнулся ни на едином слове. Сонс расхохотался, его смех подхватила Фари… ну и я не удержался. Впрочем, услышав, как задребезжали стёкла в стоящих рядом домах, а в животном ряду завизжали от страха хрюшки, я тут же заткнулся и, глянув на своих побледневших собеседников, развёл руками.
— Особенность строения гортани, осложнённая каким-то магическим воздействием… — удивлённо протянул почти моментально оправившийся Сонс и, окинув меня долгим взглядом, договорил: — не маг… Значит, либо проклятие, либо природное свойство организма.
— Наверное, второе, — пожав плечами, проскрежетал я и, осторожно погладив по голове медленно приходящую в себя от испуга малявку, отступил на шаг. — Пойду я, пожалуй…
— Будем ждать тебя на закате, Грым! — неожиданно встрепенувшись, Фари, несмотря на ещё не сошедшую бледность, всё же постаралась улыбнуться. И я кивнул, едва сдержав ответную улыбку. Зацепила меня эта мелочь хафлингская. Чем только, не пойму…
Почувствовав лёгкий предупреждающий укол головной боли, я тут же постарался отвлечься от «неправильного вопроса» и, сделав в памяти зарубку вернуться к нему… когда-нибудь, переключился на более безопасные мысли. Например, с чего вдруг мои новые знакомые в один момент стали такими вежливыми?