– Супер! Обожаю яичницу, – засмеялась Лена. – Было вкусно, правда. Я вам завтра приготовлю так, как я люблю, с помидорами и сыром, пальчики оближите.
– Спасибо, а то из меня тот еще повар, – улыбнулся Федор Андреевич. – Какие у тебя на сегодня планы?
– Надо в академию съездить. Сегодня три пары, – ответила Лена, пристально рассматривая кусочек черного хлеба, который она держала большим и указательным пальцами. – Выпью кофе, душ приму и вперед.
– Понятно. Скажи, пожалуйста, а кем тебе приходится Артем? – спросил Федор Андреевич, отмывая над раковиной сковородку от пригоревших яиц.
– Это мой друг, – ответила Лена, надкусив кусочек хлеба.
– Друг, – удивленно произнес Федор Андреевич. – Я видел, как он смотрит на тебя, и потом, уезжая, он тебя поцеловал. Так друзья не целуют.
– Не стоит строить предположений из поцелуя в щечку. Он друг семьи и сейчас управляет папиным бизнесом. Он очень помогает нам с мамой. Между нами только дружеские отношения.
– Он тебе нравится? – спросил Федор Андреевич.
– Да, он умный, но слишком практичный человек. С ним не поспоришь, он почти всегда прав, – Лена на мгновение замолчала. – Федор Андреевич, зачем вы меня допрашиваете? Я уже не маленькая девочка.
– Извини, если я излишне навязчив, – смягчился Федор Андреевич, – я просто за тебя… Извини, это действительно нелепо.
Лена поблагодарила Федора Андреевича за беспокойство и отправилась в ванную комнату. Приняв душ, она быстро оделась и вернулась на кухню, где Федор Андреевич пил чай.
– Федор Андреевич, теперь вы мне ответьте, – Лена села напротив с чашкой растворимого кофе и настойчиво посмотрела на Федора Андреевича.
– Слушаю тебя.
– Кто этот наш сосед? Игорь, да? Он еще вчера вам сахар дал, – спросила Лена.
– Да, Игорь. Игорь Носов, – подтвердил Федор Андреевич. – А кто он? Хм, непростой вопрос. Во-первых, он наш сосед. Во-вторых, наверное, самый интересный и странный мой ученик.
– Странный?
– Даже не странный, а… как бы поточнее сказать, – Федор Андреевич вдумчиво почесал лоб указательным пальцем, – необычный, что ли.
– Что же в нем необычного?
– Знаешь, такие люди всю жизнь где-то маются и никогда себя не находят.
– В каком смысле маются? Ему что, жить негде?
– Да нет, что ты. Он как раз довольно обеспеченный «жених», – улыбнулся Федор Андреевич. – У него состоятельные родители, вернее, супруг его матери. Отец-то с ними с третьего класса не живет, а то может и больше.
– Почему?
– Да пьяница он, прости Господи. Здесь уж мужики почти все спились. Как мебельный завод стал загибаться в перестроечные времена, так и народ вместе с ним ко дну пошел, – Федор Андреевич безнадежно махнул рукой. – Даже говорить не хочется.
– Н-да, – задумчиво произнесла Лена.
– Здесь не у него одного семья распалась. Слава Богу, хоть мать его достойного человека нашла, да и Игорь не чета отцу вырос. Много читал и читает, что, по-моему, не очень свойственно молодому человеку в наше время.
– Пожалуй.
– По себе знаю, как пылкий ум воспаленный юношескими терзаниями, слепо ищет для себя ответы и истины там, где их нет. Как ни печально, но Игорь не избежал таких пустых распутий. Бывало, заходил ко мне, забирал книгу на ночь, а с утра возвращает и говорит, прочитал. Конечно, у меня не Бог весть какая библиотека была, но всю философию он брал и поглощал молниеносно, хотя и без особого понимания, кажется. Путь его также прост, как и бесплодные старания других молодых людей с тонкой конституцией: литература, философия, психология, религия и заново. Бесконечный замкнутый круг, из которого одинокой душе уже никак не вырваться.
– Интересно и необычно вы рассуждаете, Федор Андреевич. Я, правда, удивлена, – сказала Лена, внимательно слушая Федора Андреевича, который ей напоминал отца.
– Рассуждений тут и нет вовсе, так же как и необычного, – это жизнь, ничего нового, – улыбнулся Федор Андреевич. – Признаться, я и сам таким мечтателем в свое время был, но потом встретил Верочку, полюбил и все мытарства растаяли как сон. Любовь почти всегда творит чудеса.
– А он что, одинокая душа по-вашему?
– Не знаю, но загадочная это точно, – Федор Андреевич снял очки и принялся их протирать салфеткой. – Был у нас случай. Он с Иваном Павловичем Казаковым, учителем рисования, в десятом классе поспорил, что Иисуса Христа нарисует карандашом как на иконе.
– Нарисовал?
– Неделю возился, нарисовал. Недочеты, конечно, были, но в целом фантастический рисунок получился. Христос был со слезами на глазах, и на меня это тоже произвело впечатление, а уж Иван Павлович с ним с тех пор за руку здороваться начал.