– Значит, его все-таки убили?
– Малыш, я тебе об этом весь день говорю, – Игорь остановился, – теперь тебе понятно, что произошло?
– Игорь, но за что?– спросила Лена, посмотрев на Игоря. – За что его надо было так ужасно убивать? Я не понимаю!
– Это уже другая история. Пошли домой, я не хочу больше находиться на этих улицах, я тут с ума сойду. Пойдем скорее.
Районная больница, где находился Иван Павлович, расположилась на окраине Города. Это было выцветшее желто-серое бездушное здание с отвалившейся штукатуркой – два этажа пустых надежд.
Федор Андреевич, Сомов и Лена подошли к зданию больницы и остановились в небольшом запорошенном снегом дворике. Сомов докуривал сигарету, тяжело дыша и глубоко кашляя.
– Вот так и закончим все здесь, в этой городской богадельне. Тьфу! – Сомов брезгливо осматривал двор больницы. – Вот тебе и пристанище: две гнилые лавки да три засохших тополя.
– Да что вы такое говорите, Андрей Семенович! – возмутился Федор Андреевич. – Что за чушь? Нашли время, обязательно сейчас об этом говорить.
– Чушь не чушь, а путь-то у всех нас одним закончится – вот такой вот обшарпанной обителью, – Сомов вдруг обернулся и обратил внимание, как из другого корпуса больницы выходила молодая семья с новорожденным.
– Вон, глядите, – Федор Андреевич указал на радостных родителей. – Люди детей рожают, а вы с такой обреченностью на жизнь смотрите.
– Это они через другую дверь жизнь получают, а нас вот эта ждет, – Сомов кивнул в сторону двери с табличкой «Городская больница № 1» и нахмурился. – Подождите, Федор Андреевич, скоро всем ключи выдадут. Уж не более пятнадцати лет терпеть осталось, а может и того меньше. Ладно, пошли.
Сомов выбросил сигарету и направился в сторону двери, которая, как и вся больница, была истрепана временем и десяток раз покрашена несколькими грубыми слоями краски. Сомов резко дернул за ручку, ожидая сопротивление ржавой пружины, но дверь легко отворилась и ударилась об угол портала.
– Чего там дверями долбите! – захрипел старый охранник.
– Ничего, – ответил Сомов, – в гости пришли.
– Ну и не хулюгань, гость! – перед ними предстал старый сгорбленный лысоватый дед в форме охранника.
– Гляди-ка, Федор Андреевич, такой же, как наш крот в школе, – Сомов и Лена усмехнулись, – этих сторожей, наверное, специально где-то разводят.
– Покупаем шлепки по десять рублей, раздеваемся и проходим к постояльцам. Денежки готовим без сдачи, – заявил «крот» и стал доставать из ящика стола синие бахилы для обуви.
– Вот, пожалуйста, сто рублей, – Лена протянула купюру.
– Я же говорю, без сдачи, здесь не магазин, – он сделал ударение на второй слог в слове «магазин».
– Хорошо, сдачу оставьте себе, – спокойно ответила Лена и положила сто рублей на стол.
– Крохобор! – возмутился Сомов, но Лена его успокоила и, наконец, раздевшись в гардеробе и «обувшись» в бахилы, они пошли на второй этаж.
– К постояльцам только на час! – крикнул им вслед охранник, но слова его уже никто не слышал.
Лестница и стены были такими же убогими, как и все здание больницы. Внизу вдоль ступенек шла широкая синяя полоса, грубо намазанная на бледно-желтых стенах, а часть лестницы не имела перил. Сомов что-то ворчал, упоминая старого охранника, а Лена продолжала рассматривать «интерьер» больницы, который казался ей гармоничным продолжением Города. Она усмехнулась, вспомнив, что, еще собираясь сюда, она представляла больницу именно такой, какой увидела сейчас, словно в этом здании заключалась вся обреченность горожан.
Лена старалась молчать, когда Сомов и Федор Андреевич разговаривали между собой. Изредка она кивала, соглашаясь с доводами то одного, то другого, хотя в большей степени воспринимала происходящее с ней как странный и дурной сон.
Ее «поход» в больницу был обусловлен просьбой Федора Андреевича. С утра она приготовила несколько бутербродов для Ивана Павловича и пожарила котлеты с картошкой. Федор Андреевич не настаивал, но Лена сама подтвердила желание навестить Казакова, желая пополнить историю пребывания в Городе, которая должна была закончиться уже через неделю. Историю эту она «написала» сама, поэтому решила не отказываться.