Игорь Поль
НОСТАЛЬГИЯ
Часть первая
ЦЕПНЫЕ ПСЫ
Над нашей наспех выдолбленной траншеей, где мы сидим на корточках, прижавшись спинами к стене из сухой красноватой земли, летают рои рассерженных насекомых. Поверх брустверов, едва не задевая их осыпающиеся края, сердито гудят трассы очередей из пулеметов пятидесятого калибра. Мы пьем из мягких фляжек теплую воду и молимся своим богам, у кого они еще остались. И под адский грохот начавшейся артподготовки мы засыпаем сном праведников, и все, как один, видим один и тот же цветной сон. В этом сне мы, сосредоточенные и целеустремленные, как муравьи, бежим к блиндажам, кое — как укрытым рваными маскировочными сетями. В мутной полутьме мы выхватываем из ящиков штурмовые винтовки, набиваем подсумки магазинами, и торопливо, на бегу, цепляем к амуниции штык — ножи и саперные лопатки. Во сне нам совсем не страшно — ведь это все не по — настоящему, мы выбираемся на бруствер и сноровисто перебегаем на первый — третий к рубежу атаки, не обращая внимания на грохот разрывов и рев штурмовиков над головами. Мы видим вокруг на сотни метров, прямо сквозь жирный дым и напалмовые сполохи. Мы слышим шорох мышей в подвале разбитого дома по соседству. Мы получаем инструкции по дешевым маломощным переговорникам и знаем наперед, что будет с нами в ближайший час. И с падением последней мины впереди, мчимся в атаку, прыгая по исковерканной взрывами палубе, стреляя на ходу в скелеты зданий, часто припадая на колено, чтобы выпустить заряд из подствольника. Во сне мы — снова настоящие морпехи, безбашенные убийцы, затычки в каждой дырке, море по колено. Мы бежим прямо на дульные вспышки, навсегда спотыкаясь о трассеры, перепрыгивая через убитых, не обращая внимания на огонь снайперов. И чем ближе к нам оскаленные каменные морды, тем яростнее мы бежим, и вот уже в груди поднимается жгучая волна, и она гонит нас по разрушенным лестницам вверх, и мы швыряем гранаты в обугленные оконные проемы и стреляем в упор по маленьким фигуркам, которые поднимаются нам навстречу из черных глубин, не разбирая толком, кто перед нами. «У — бей у — бей у — бей у — бей» — стучит в наших головах тяжелый ритм. В упоении мы кидаемся наперерез струям свинца, мы вопим без слов, перекрывая выстрелы дикими криками, и сыплем впереди себя длинными очередями, а когда пустые магазины отлетают в стороны, мы бросаемся в рукопашную и разбиваем приклады наших неженок М160 о чьи — то хребты и головы. Мы чувствуем вкус металла во рту от своей и чужой крови. Мы растекаемся по перекошенным плитам коридоров неудержимой волной, мы выхватываем штыки и лопатки и в слепой ярости режем и кромсаем, топчем еще живых, стремясь достичь того, что горит в наших мозгах пульсирующей красной линией. И когда достигаем, то нас не стронуть с этой линии даже танком. Прячась за разбитые кровати, перевернутые шкафы и почерневшие подоконники, мы вцепляемся в эту линию зубами. И один за одним докладываем о выполнении задачи. И нам так жаль, что приходится уходить, оставлять эту волшебную границу, но уже закованные в броню дружественные фигуры сменяют нас, и вновь хлопают минометы, заволакивая улицу дымом и пылью, и беспилотники с ревом и свистом сваливаются сверху, обрушивая половинки домов и, как соломинки, раскидывая стволы деревьев в сквере.
Мы возвращаемся обратно, обходя немые фигуры, подбирая своих ненастоящих раненых и невзаправдашних убитых. И бронированные фигуры больно хлопают нам по плечам и спинам и что — то шевелят губами из — под поднятых лицевых пластин. Но мы не можем разобрать ни слова, наши уши настроены только на сигналы наушника, и мы равнодушно обходим сияющих великанов и спешим почистить оружие и вновь уложить его в зеленые ящики. Ведь мы получили команду «отбой», а даже во сне мы привыкли выполнять все полученные команды. Нам даже доставляет удовольствие выполнять их, ведь это все не на самом деле, и сами мы — ненастоящие.
Двое морпехов преграждают мне путь. «Дружественные цели» — шепчет голос внутри. Я обхожу их по большой дуге, но морпехи упрямы. Они тянут меня к себе. Они что — то кричат мне, и мне кажется, что я слышу их крик, словно придушенный подушкой. «Садж! Трюдо!» — орут мне на ухо, но я ухожу прочь, потому что выбился из графика и потому что внутри что — то болезненно отзывается на эти крики.
А затем мы снова просыпаемся внутри траншей, и запоздалый ужас наваливается на нас. И мы тихо скулим, скорчившись на замусоренной земле, сжав головы грязными руками со сбитыми в кровь ногтями. И мы никакие не морпехи, мы больше недостойны этого звания, нас лишили права называться так, потому что мы — оставшиеся в живых бойцы роты «Альфа» третьего дисциплинарного батальона Имперской миротворческой группировки, планета базирования Шеридан.