— Что может сделать с чеком банкир? — вопрошали они.
— Он может его съесть! — безапелляционно заявил Мигель в ответ, Фая опешила от такого заявления и он добавил: — Я бы так и поступил.
Как-то так. Но как говорилось ранее, двое против одного. Они взяли вверх.
С переездом их жизнь закипела событиями, картины с обнажёнными хозяевами замка заняли свои стены, прислуга, ряженная в одеяния греческих богов, заполнила замок. Связи Ярика и его покровителя, смогли стянуть в замок практически всех богатых людей города, Фея создавала атмосферу веселья, а Мигель выдумывал истории одна невероятней другой, журналисты с упоением слушали их, а потом печатали во всех газетах. Вскоре получить приглашение в их замок стало особенным случаем. Неверные мужья с радостью проводили вечера вместе с супругою, не боясь предаться адюльтеру, обоюдному. Если вы вздумаете по ханжески кривить носик, то советую вам вспомнить то, что это были времена свободы взглядов, которым позавидовали сами хиппи. Время бесконечного праздника. Безумие кружило вокруг, а они лишь его возглавляли.
Они позволяли гостям предаваться различным утехам, хотя сами были лишь наблюдателями. К большой радости Ярика настал и тот день, когда Мигель допустил его к телу. Пусть и не полностью, но снять напряжение дружеской рукой поутру, чтобы не тревожить Фею, стало для них приемлемо. Ах, да! Благодарные гости с удовольствием покупали сладкое молоко Мигеля. И как-то так пошло, всё чего не задумывал Мигель, приносило успех, либо ему, либо его окружению. Он даже издал большую кулинарную книгу под названием «666 рецептов наслаждения». В ней действительно были рецепты потрясающих блюд, которые до сих пор пользуют в самых изысканных ресторанах, со странными и шокирующими названиями: душа мертвеца, плоть мёртвых королей Франции, лилипутские удовольствия, содомизированные закуски...
— Боже, Мигель! — воскликнул Ярик, перелистывая страницы эксклюзивного издания. — К-как говорил, од-дин русский мудрец, К-козьма П-прутков: Если у т-тебя есть фонтан, з-заткни его, д-дай отдохнуть и фонтану.
Тем днём Мигель признался:
— Эти рецепты мне нашептывал голос во время послеобеденного сна.
Ярик с Фаей напряглись, они понимали, о чём он, хотя всегда старались не замечать. Им приходилось слышать этот шёпот, напоминающий шуршание мышки под досками пола, но стоило им нарушить уединения Мигеля, он затухал. Будто что-то не видимое всегда присутствовало около него, что-то не осязаемое, которое можно узреть лишь краешком глаза или находясь в полусне. Оно следовало за ним сквозняком замка, кружилось опавшими листьями в парке. Все они разделяли непонятное опасение, что если облечь это нечто в слова, реальностью станет то, отчего Мигель панически боялся приведений. Об этом было лучше молчать. Это пугало и никто из них не горел желанием проверять ошибочность своих предположений. Всем этим они обменивались молча, будто у Мигеля была некая мистическая способность или необъяснимая телепатическая связь с ними. Так или иначе, после их безмолвной беседы, Мигель изменил вид своей давней привычки послеобеденного сна. Теперь он садился в кресло, рядом ставил большую железную миску, зажимал ключ пальцами, чтобы проснуться от звука падения оного.
.
***
Пять лет спустя после их переезда. Фая сидела в гостиной на софе. Мигель лежал головой на её коленях, и она с нежностью перебирала завитки его волос.
— О! Как странно, - удивилась она. — У тебя здесь шрам. Как я раньше не замечала. Откуда?
Он притронулся к шраму.
— В детстве, когда мне было лет шесть или семь. Матушка впервые отвела меня на могилу к брату и сказала, что я его реинкарнация. Поднимаясь к себе в комнату, я испытал такой гнев. Не на мать, на себя, за то, что меня нет. Меня охватило желание не быть вовсе. Я шагнул в проем, где рабочие меняли балюстраду, — поведал Мигель.
— Это ужасно.
К ним присоединился Ярик в сопровождении импозантного мужчины средних лет. Только их друг опустился в кресло около них, на его колени запрыгнула рысь по кличке Мотя, купленная Мигелем по прихоти пару лет назад. Хоть её и купил Мигель, искренне она обожала, только Ярика.
— Хочу вам п-представить Уилла Ола. Он занимается начинающим наб-бирать популярность кинематографом, — объявил Ярик.
— Я слышал, в кинематографе намечается такой жанр, как реклама, — заметил Мигель, не вставая. — Реклама двигатель торговли.
— Секс двигатель всего, — возразил новый знакомый.
Вскоре Мигель снялся в рекламе, в которой обливался сладким молоком, призывая, вкусить сладкой жизни, чем мучить драгоценное здоровье — невкусными невзгодами. Так сладкое молоко Мигеля захватило страну, а их замок отныне звали сладким замком удовольствий и никак иначе.