Заговор был раскрыт, и Вийганьон троих казнил, а остальных сообщников заковал в кандалы, вследствие чего лишился трети своих людей — тридцати человек из восьмидесяти.
Между тем на помощь ему спешило подкрепление. Девятнадцатого ноября 1557 года маленькая эскадра, состоявшая из трех судов, под командованием Буа де Конта, племянника Колиньи, вышла из Гонфера и, перенеся немало бурь и попутных схваток с пиратами, прибыла, наконец, десятого марта 1558 года на остров Вийганьона.
Это подкрепление, явившееся так кстати, состояло из трехсот человек солдат, нескольких орудий и целого транспорта библий. Радость была велика, но продолжалась она недолго.
Что послужило причиной розни, осталось неизвестным.
Теодор де Бэр и все другие обвиняли Вийганьона в том, что он изменил адмиралу ради Гизов, Женеве — ради Екатерины и своей вере — ради своего честолюбия. Они назвали его Каином Америки. А вместе с тем достоверно известно, что и португальцы, и иезуиты считали его своим опасным и непримиримым врагом. Кому же и чему верить?
Если бы Вийганьон сумел выждать и предоставить священникам дело веры, к нему подоспело бы еще новое подкрепление, потому что знатные гугеноты поднимались и выступали со всех концов государства.
Что же касается государственной измены и официального соглашения с Гизами, то в истории мы не находим ни малейшего следа подобных фактов. Несомненно только его вероотступничество по возвращении во Францию. Но что же сделали священники?
Их можно обвинить в излишнем усердии и совершенном неумении действовать как следует.
Несмотря на удачно начатую миссионерскую деятельность, несмотря на любовь, которую священники успели завоевать среди туземного населения, они сели на суда и отплыли на родину.
Между тем Екатерина Австрийская послала два корабля с двумя тысячами солдат и капитаном Бартоломео де Васконселлосом, и португальский флот, имея на одном из судов губернатора, победоносно вошел в залив Рио двадцать первого февраля 1569 года.
Флот этот, усиленный вновь прибывшим подкреплением, был богат орудиями и всякого рода боеприпасами и снарядами и силен численностью своих людей.
Артиллерия его стреляла в продолжение целых двух суток, но это была напрасная трата пороха: форт не сдавался и упорно отстреливался. Этот маленький островок имел отважных защитников в лице французского гарнизона и восьмисот человек тамойос и тупи, искусных и опытных стрелков из лука, научившихся к тому же владеть и огнестрельным оружием.
Флот отступил под непрерывным огнем неприятеля до острова Пальм, где был немедленно собран военный совет, а с наступлением ночи и под покровом темноты, после поспешного отступления, весьма походившего на бегство, снова было совершено неожиданное нападение на укрепления, защищавшие остров с суши.
Весь гарнизон спал после ночных трудов. Приступ оказался удачным, крепость была взята, и на следующую ночь индейцы и французы покинули форт; одни из них направились в глубь своих девственных лесов, а другие сели на суда и ушли в открытое море.
Так закончилась эта экспедиция, которая могла повлечь за собой крупные завоевания.
В 1629 году республика Батавия имела свое прочное правительство, свои войска, свой флот и самых смелых и отважных командиров на своих судах.
Португалия подпала под власть Испании, которая крепко держала ее в своих руках и обращалась с ней как с вассалом во всех делах и предприятиях.
Из-за этого возникла война между этими двумя государствами — и этими двумя народами.
На этот раз Португалии приходилось считаться не с Вийганьонами и Ларивардьерами, одинокими заброшенными воинами-авантюристами, но с принцем Оранским и Морисом Нассауским — истыми героями, и не с кучкой злополучных солдат, а с целым народом. Собственно говоря, истинная причина этой войны была довольно ясно высказана одним антверпенским негоциантом:
«Если мы нападем на Испанию в Америке, то она будет вынуждена направить туда часть своих войск и таким образом ослабить свои силы и могущество в Европе».
Семнадцатый век являлся, так сказать, последним вздохом средневекового времени, когда войны были ужасны, беспощадны и жестоки до крайности. Флибустьеры объявляли, что «по ту сторону тропиков не может быть мира с Испанией».
Голландцы снарядили корсаров, чтобы те крейсировали у берегов Испании, совершая нападения на испанские суда под флагом республики.
Голландские негоцианты и судовладельцы все в один голос говорили:
«Бразилия, в которой Португалии принадлежит только прибрежная полоса на протяжении трехсот миль, так же велика по своему объему, как вся Европа. И вся эта громадная территория имеет всего только три укрепленных пункта: Пернамбуку, Баия и Рио-де-Жанейро. Вооруженный флот мог в любое время легко войти и овладеть этими тремя пунктами без большого риска — а там дальше вся страна была совершенно свободна и открыта».
Но что могла дать эта страна?
Сахарный тростник, эссенции, разное дерево и все колониальные тропические товары в таком количестве, что их с избытком хватило бы, чтобы снабжать ими всю Европу от Шельды до Дуная и от Луары до Балтийского моря.
Кому же должны приходиться фрахтовые деньги? Конечно, Голландии!
В январе 1634 года голландцы завладели Итамаркой, Параибой и Риу-Гранди, построив форты по всей береговой линии. Три обширных провинции были уже в их распоряжении. В 1636 году, владея всеми портами Бразилии, голландцы имели для охраны берега на протяжении ста миль десять боевых судов и до четырех тысяч отборного войска. Испании эта война обошлась в двести миллионов. Португальцы отчаянно отстаивали свои права и интересы, ни на минуту не теряя мужества и не падая духом, — эта война покрыла их славой.
Голландия проиграла в это время с точки зрения нравственной и к тому же была предательски покинута своими в самый критический момент.
В то время Генеральные Штаты уже не были тем гордым, могущественным сенатом, который мерялся силами с мировой Испанией времен Филиппа II-го.
Теперь внутренние раздоры Оранского дома подрывали силы страны. В Англии республика доживала свои последние дни; война могла разгореться ежеминутно между этими двумя сестрами-протестантками, — и этой-то братоубийственной войны только и выжидал молодой король Людовик XIV. Голландия не посылала уже ничего своей Пернамбукской колонии, все настоятельные просьбы и мольбы о подкреплениях и поддержке оставались без ответа и, несмотря на это постыдное к нему отношение, маленький гарнизон капитулировал лишь по прошествии семи лет совершенно непосильной борьбы, блокированный в своем последнем укреплении.
ГЛАВА III. Прибытие в Рио-де-Жанейро
Вот уже несколько дней как нас преследовали сильные шквалы, возвещавшие близость экватора. В былое время, то есть еще лет двадцать тому назад, прохождение экватора являлось великим празднеством для экипажей всех судов и предлогом ко всякого рода необычайным шуткам и проделкам, зачастую весьма неприятным для пассажиров и матросов-новичков, которым впервые случалось проходить эти места.
Надо сказать, что матросы заранее готовились к этому торжеству, которое являлось для них не только весельем, но и часто приносило большие барыши. Некоторые ученые утверждают, будто этот обычай, своего рода сатурналии3, ведется со времен Ганнона, карфагенского мореплавателя, который решился обойти вокруг Африки в шестом веке до Рождества Христова и предание о котором сохранилось у древних греков. Другие приписывают эту дикую церемонию финикийцам.
Я не ученый и более склонен верить другой версии, относящей этот обычай к 1892 году христианской эры.