– Любопытно, а смогу ли повлиять на тебя? И как назвать что-либо? Есть особый ритуал? Ты говорил о крови.
Поневоле я заинтересовался. Изначально и не надеялся, что Кальвин сообщит нечто важное, пригрозил просто, чтобы заглушить собственный страх перед божеством. Вот так, по-человечески низменно постарался втоптать в грязь, дабы ощутить уверенность в себе, расхрабриться. Но слова Древнего направили мысль в неожиданное русло.
Имена? Очень любопытно. По всей видимости, уставные заклятия Серой магии содержат таковые: где-то неизменные, где-то искаженные. И потому волшебство Ордена остается наиболее могучим в мире. Кроме, естественно, колдовства Терна и его сородичей. Остальные техники представляют собой грубые попытки «докричаться», влиять на энергетические схемы Сущего. Где-то удачные, вроде эльфийской волшбы, где-то ограниченные – наподобие умений школы Леонида, шаманства орков.
Но любопытнее мысль о самом наречении. И правда – осталось ли что-то, чему можно дать имя? Нечто новое? Или очень старое, но глобальное, великое?..
И причем здесь кровь? Жертвы? Может быть. Отдавали свою силу, а взамен получали право изменять или дополнять энергетические схемы предметов, растений, существ. Делали эдакие ключи, маркеры…
В виски вместе с кровью застучалась дикая догадка. Но я отмахнулся от нее, признав глупостью. Посмотрел на голову Древнего и подумал, что тот, скорее, темнит. Но сейчас ослаб, мы оба слабы… только в отличие от бога, мое ядро помаленьку накапливает Силу. И есть кое-какой резерв.
Будто прочитав мысли, Клен скривился, но промолчал. Похоже, решил, что раскрыл достаточно тайн.
Рычание и шаги раздавались отовсюду. Где-то в снегопаде появлялись и пропадали смутные человеческие силуэты. Слышались скрипы, сопение, какие-то удары.
Низшие, избавленные от Варлага, отбирающего львиную долю пищи, пробуждались. И явно чуяли, где произошел всплеск Силы, постепенно стягивались со всего города. Пока меня спасало лишь то, что выдохся, почти не светился ни в Астрале, ни в иных тонких мирах.
Одно-единственное заклинание станет криком, вызовет лавину. Но и ждать я не мог, так как не знал, останется ли Клен таким же беззащитным и позже.
Колебался я недолго. Усевшись в сугроб и поморщившись холоду, глубоко вздохнул и сосредоточился. Быстро убедился, что Силы в окружающем пространстве нет, вбирать нечего, резанул руку и собрал пригоршню крови, речитативом пропел активирующее заклятие, капнул на лоб Древнего.
Первыми пропали звуки. Тихое шуршание снега отдалилось и растворилось в тишине. Резь в запястье поблекла, мрачная улица в черных сугробах и покосившиеся дома смазались. Издалека пришли иные ощущения: хрустальный звон, неразборчивый шепот чужого сознания.
И боль.
Чужие мысли жгли почти физически. Потому что думал Кальвин на языке Древних, на языке Силы. Лишь благодаря своей крови с частичкой Предков, я не сгорел сразу. Ничего не понимал, слова серой магии давно потеряли для нас смысл, стали устойчивыми конструкциями, но видел, чувствовал, слышал…
Сознание бога фонтанировало мутным потоком образов, запахов и звуков, ярчайшие вспышки слились в частую череду: люди, места, сражения и разговоры, споры и путешествия. Одни я отбрасывал, едва взглянув, иные просматривал вскользь, в третьи погружался с головой и почти переживал.
Вспышка.
Я оказался в какой-то сумрачной пещере. Пахло сыростью, плесенью и дымом, вдалеке дробно стучали капли. По стенам бегали тени, алые отблески факелов, виднелись силуэты множества людей в грубых одеждах, стоящих вокруг кряжистого старца. А тот водил пальцем по стене, говорил нараспев. Следом тянулись кровавые следы, быстро обращались тоненькими ниточками бледного пламени…
И я узнал узор. Схема мировых Сил, показанная призраком шамана в Логеборе. Колдующий старик собственно и являлся Остролистом.
Образ помутнел, меня пинком вышибло из разума Древнего. Я ощутил жуткий холод продрогших конечностях, услыхал сонное шуршание снегопада. Попытался пошевелиться, с трудом разбил онемение.
Падший не сводил с меня бешеного взгляда.
– Я выпью твою душу! – пообещал Падший бог.
– Ага, – прохрипел я невнятно, пытаясь прийти в себя. Но перед глазами еще витал образ величественной пещеры, в ушах набатом отдавался громовой голос Остролиста. – Ладно…
Под черепом сгустилась концентрированная боль, и я не выдержал, застонал. Видение рассыпалось, раскололось на десятки фрагментов. Но ловить и восстанавливать, не было времени. Астральные дозорные кричали об опасности, Тьма в окнах домов бурлила, готовая выплеснуться наружу. Слышался нарастающий топот и злобное рычание – демоны, наконец, почуяли пищу.