Вдовствующая императрица выглядела заплаканной — было очевидно, что она явно беспокоилась за жизнь своего сына…
«Знала бы ещё… Но…»
— Всё хорошо, — нашёл в себе силы улыбнуться я. — Что с Аликс? С остальными?
— Она слегка ушиблась, когда ты затолкнул её в вагон, — ответила Мария Фёдоровна. — И пережила сильный шок. Густав Иванович дал ей успокоительное.
— Хорошо, что всё обошлось… Доктор, налейте мне уже попить…
Пока я пил, Гирш вежливо, но непреклонно выпроводил вдовствующую императрицу из комнаты.
— Вам нужен покой, государь.
— Что со мной?
— Лёгкая контузия от взрыва и сотрясение. Вы сильно ударились головой при падении и рассекли кожу на лбу. Собственно говоря, именно из-за этого удара вы и получили сотрясение. Да одна из дробинок чиркнула по предплечью, был разорван рукав и осталась царапина — даже бинтовать не пришлось.
— Гхм… Когда бомба взорвалась под вагоном, меня словно конём лягнули в спину…
— Ощущения наверняка были болезненными, но вам сильно повезло, государь.
Приговаривая разные необременительные вещи, Гирш сделал осмотр, дал выпить какую-то горькую гадость и оставил меня отдыхать. Только я захотел поговорить со стоявшим у стены как памятник поручика дворцовой полиции, дабы разузнать новости, как меня сморил тяжёлый лекарственный сон…
«Гирш мне наркоты, что ли, намешал?..» — успел подумать я, закрывая глаза.
На этот раз снов не было, а проснувшись, я понял, что меня везут на поезде. Вагон уютно качался, купе тонуло в темноте, лишь слабый ночник освещал фигуру дежурившего — не то охранника, не то медработника…
Полежав несколько минут, я снова уснул под стук колёс…
Тыдыщ — тыдыщ…
Я стоял вблизи шоссе и смотрел, как чёрный БМВ резко остановился рядом с упавшим мотоциклистом, а затем раздались выстрелы…
Было ясно, что там убивают меня прежнего, но сделать ничего не получалось. Как это часто случается воснах, япыталсясилоймыслиизменитьнеблагоприятноеразвитиесобытий, сделатьтак, чтобыменянеубили. Ноэтобылоневозможно… Итогдаярешилпонятьпричины… Ипопытатьсяизменитьпредшествующее…
«Наблюдатель» стоял в аэропорту и смотрел на взлетающий прямо над головой тяжёлый широкофюзеляжный самолёт.
«Я» сидел в мягком удобном кресле в проходе и через две головы пытался разглядеть остающийся внизу аэропорт…
Проснулся в удобной кровати в знакомой спальне Александрининского дворца. В окно вливался яркий дневной свет, а на кресле рядом с кроватью дремал Гирш.
— Густав Иванович? — спросил я пересохшими губами, снова хотелось пить.
— Да, государь, — подхватился он, стряхивая с себя дремоту. — Только заменил сиделку, и вы сразу проснулись. Как самочувствие?
— Голова побаливает, а спина уже прошла. В туалет хочу.
— Я сейчас позову сиделку!
— Вы мне в утку предлагаете ходить? Ну уж нет! — кряхтя мне удалось приподняться. — Смотрите, вполне могу самостоятельно!
— Ваше величество! — взволнованно сказал Гирш. — При контузии движение противопоказано!
— Не беспокойтесь, я не буду спешить. Да и слегка размять ноги-руки не помешает.
Немного с трудом, но мне удалось встать, не обращая внимания на протесты со стороны врача. Затем я, чувствуя себя лунатиком, добрался до санузла, оправился, заглянул в зеркало над умывальником и хмыкнул… На меня смотрело cинюшно-желтушное лицо с повязкой на лбу… Насладившись видом, осторожно поплескался водой и вернулся в кровать.
— Вот и всё, а вы боялись…
Далее был осмотр, перевязка, порция лекарств, лёгкий перекус из нескольких ложек каши и чая без сахара. Нет, сахар, конечно, прилагался, однако я не стал его класть в стакан — не люблю сладкую бурду.
Всё это время я пытался узнать новости и подробности произошедшего, однако Гирш был непреклонен. Раз за разом, он отвергал все расспросы, повторяя, что мне нельзя волноваться и заниматься делами: при контузии и сотрясении главное — покой.
Единственное, что он рассказал, так это о состоянии Александры Фёдоровны, которая пережила сильный нервный шок и в настоящее время также находилась на постельном режиме. Весь день я провёл в полусонной дремоте — сказывались головные боли, слабость, дурманящие лекарства и скука… Пытался размышлять о произошедшем, об увиденном во сне, но от умственных усилий засыпал… К вечеру Гирш обещал разрешить встречу. Не то чтобы она мне сильно нужна, однако положение обязывало…