«Нужно было идти в кабинет, и уже там устроиться на диване… Ведь должен быть у самодержца диван в кабинете?..» — мысленно сокрушался я.
Насколько ловко мне удалось решить, хотя бы частично (фамилию-то его я так и не узнал) проблемный вопрос с секретарём, настолько же просто я попался в семейную ловушку!
«Твою дивизию…» — идущая рядом женщина представляла собой проблему во всех смыслах.
Однако в итоге всё сложилось удачно. По пути я задал новообретённой супружнице несколько общих вопросов — с одной стороны, имитируя житейский разговор и пытаясь скрыть свою отчуждённость, а с другой — имея ввиду узнать хоть какие-то крохи информации.
— Дорогая, что ты думаешь о моём секретаре?
— О Танееве? Александр Сергеевич большой умница, его музыка весьма трогательна.
Так я узнал, что фамилия моего секретаря Танеев и он композитор…
Затем Аликс переключилась на разговоры о его чудесной дочери Анне[1], но я не слушал более это женское щебетание и думал о своём.
[1]
Александр Сергеевич Танеев-младший (06.01.1850–25.01.1918) статс-секретарь, обер-гофмаршал Высочайшего двора, член Государственного совета, и по совместительству композитор. Был при последнем Романове главным управляющим Собственной Его Императорского Величества канцелярии, а также занимал иные должности. Примечательно, что его дед, также Александр Сергеевич Танеев, служил в той же должности при Николае I.
Анна Александровна Вырубова (Танеева) дочь А. С. Танеева (16.06.1884–20.06.1964), в 1900-х годах стала фрейлиной и ближайшей подругой императрицы Александры Фёдоровны. После революции писала мемуары, постриглась в монахини под именем Мария.
«Композитор — это хорошо… Но насколько нужными деловыми качествами он обладает?.. Судя по общему результату, который достиг душка Никки, окруживший себя большими умницами, вопрос остаётся открытым… Однако карты сданы, и играем пока тем, что есть на руках!..»
Когда мы оказались в покоях, то Александра Фёдоровна вполне откровенно стала делать намёки на близость… Тело исчезнувшего Николая кипело, между супругами явно существовала какая-то химия, однако мне удалось справиться с неосознанным… И, сославшись на тяжёлое душевное состояние, устроился всё-таки спать один.
Утро встретило новыми трудностями, была страшная, вовсе не майская жара, а я, проснувшись, ожидал очередные испытания…
Встал с постели и понял, что забыл своё имя. Нет, то, что ныне мне приходится обретаться в теле государя-императора Николая II, помнилось прекрасно, как и весь злополучный вчерашний день. А вот старое, до попадания имя забылось, стёрлось из памяти словно его и не было никогда.
«Твою дивизию…»
— Сегодня вы немного рассеяны, государь, — заметил разбудивший меня давешний лакей.
Из обрывков разговоров я ещё вчера понял, что зовут этого арийского молодца Алексей, он почему-то католик и является личным камердинером царя. Очередной, представляющий немалую для меня угрозу, близкий «к телу» человек. Поэтому я опасался быть со слугой многословным, и, кроме того, решил не привлекать лишнего внимания, зависая в постели. Сухо кивнув слуге, встал и направился в уборную — там продолжу насиловать свою память.
— Это всё из-за прискорбных событий на Ходынке, — вяло ответив, я закрыл дверь в кабинете для философских раздумий.
Вспомнить кто я такой — не получалось! Более того, внезапно я понял, что весь вчерашний день даже и не пытался рефлексировать о себе прошлом — ну умер там, и всё… Никаких переживаний! И вчера я тоже не помнил, как себя зовут, только некогда было об этом подумать. А пока совершал утренние гигиенические процедуры, то выяснилось, что все личностные воспоминания ушли — кроме своих имени и фамилии, я не помнил родных и близких, не помнил, как выглядела моя квартира, работа и даже злополучный мотоцикл вспоминался урывками…
Но странным образом при этом в памяти осталось множество фактов и иных мелочей о жизни в целом — спорт, политика, наука, фильмы и концерты, профессиональные знания, разное читанное в интернете, диванные сражения с вражескими троллями, эмоциональные оценки, привычки и убеждения… Даже школьные предметы — и те вспоминались, а вот личные стороны моей жизни исчезли, растворились…
После отправления естественных нужд и умывания, я, прямо в спальне, сделал короткую физическую разминку, удивляя камердинера. Но мне упражнения требовались для настройки на очередной сложный день. Характерный штрих — раньше такие занятия у меня получались только с видосами. Будучи сонным и вялым, я смотрел на инструктора, точнее аппетитных инструкторш, и механистически повторял движения, постепенно приходя в рабочее состояние.