А теперь всё вспомнилось как-то само, и я около десяти минут выполнял различные упражнения прямо на виду арийского камердинера Алексея. Затем меня посетил парикмахер и привёл в порядок так бесившую меня растительность на лице. Она ведь не только росла! Это недоразумение активно вступало во взаимодействие с окружающим миром — поутру я даже обратил внимания, что в лицевых зарослях заметно чувствуется табак — этот запах настолько въелся, что не вывелся и вчерашними, ни утренними умываниями.
«Но ничего, курить я перестал… Скоро нелюбимый запашина пройдёт…»
Возникла даже идея сбрить всё наголо, однако по здравому размышлению пришлось отказаться пока от этой мысли — окружающие не поймут перформанса. А у меня и так множество проблем с коммуникациями — за утренними сборами опять пришлось эмоционально отстраняться от Аликс.
Наконец, наступил момент более активных действий. После утренних процедур большое семейство Романовых отправилось в давешнюю церковь Рождества Богородицы, чему я был только рад.
Чем больше я занимаюсь делами духовными, тем меньше у меня возможностей проколоться при общении с этой семейкой. Время я провёл с немалой пользой — обедня шла, а я, кроме простого душевного облегчения, шлифовал в уме свой план.
Звучало странно, но после обедни случился большой семейный завтрак. Несмотря на то что шёл я на это мероприятие весьма неохотно, мне удалось к нему несколько подготовиться — начинался первый этап обеспечения моего дальнейшего существования в этом теле и в этом времени.
По наполнению второй завтрак оказался скорее уже обедом, хотя ориентируясь на название, я ожидал чего-то подобного первому перекусу: утром у царя подавали достаточно скромную и непривычную для меня еду, кроме обычных кофе и чая, царственная семейка питалась чёрным и белым хлебом, калачами и ветчиной.
А вот ко второму завтраку уже были супы, перемены горячих блюд, а также разные закуски. Романовы довольно оживлённо общались, я же старался помалкивать, односложно отвечая на вопросы и делая вид, что думаю о чём-то высоком, чем вызывал недоумённые переглядывания. Мам а, Аликс и ещё несколько человек, среди которых я с трудом угадывал, кто есть кто, наседали, пытались обсудить отмену моего вчерашнего решения о коронационных торжествах, предлагали различные благотворительные схематозы, дабы разрядить ситуацию. В частности, на полном серьёзе высказывалась совершенно бредовая идея заслать выжившим несколько тысяч бутылок мадеры.
Справедливости ради нужно отметить, что не все Романовы активно пытались меня продавить.
Ярким примером тому явился вчерашний Бимбо, которого, кстати, я на завтраке не приметил. Зато здесь присутствовал очень похожий на него морской офицер, которого по-семейному звали Сандро.
И когда я услышал это прозвище, то кое-что встало на свои места. Рядом со мной за столом сидел один из немногих «адекватных» Романовых — великий князь Александр Михайлович[2], осознав этот факт и получив зацепку, я немедленно сделал вывод и о личности Бимбо. По внешности не судят, но именно характерные черты Сандро сработали «крючком» — вчерашний мой «родственник», скорее всего, был старшим братом Сандро, великим князем Николаем Михайловичем[3]. Насколько я слышал, сей персонаж был известным оппозиционером в среде Романовых, учёным-историком и последовательно отстаивал самые разумные и трезвые взгляды. Впрочем, подробностей, как обычно, в голове не удержалось.
[2]
Великий князь Александр Михайлович Романов, он же Сандро (01.04.1866–26.02.1933), двоюродный дядя Николая II, брат Бимбо.
[3]
Великий князь Николай Михайлович Романов , он же Бимбо (14.04.1859–24.01.1919), двоюродный дядя Николая II. Просил Николая II прекратить торжества после Ходынской трагедии, приводя в пример ужасы французской революции. В отличие от большинства Романовых, Николай Михайлович стал учёным, почти всю свою жизнь посвятил исторической науке, и теперь мы видим, что он был весьма прозорлив. В 1919 году великий князь был приговорён к расстрелу. В. И. Ленин лично рассматривал ходатайство о его помиловании, но не пошёл навстречу, сделав резолюцию: «Революции историки не нужны».
Наконец, наступил момент, когда лакей принёс мне заранее заказанный солёный огурец. Я с большим удовольствием отрезал кружок и съел это простое лакомство. А затем я обратился к присутствующим: