Хазефен Муери сузил янтарные — что свидетельствовало о смешанном происхождении — и острые глазки.
Временами бродячие отряды джиков наталкивались на какого-нибудь ребенка, который находился в месте, куда ему не следовало ходить, и удирали вместе с ним. Родители больше всего боялись, что их ребенка утащат джики. Таких детей больше не видели, но иногда кто-нибудь из них умудрялся бежать и вернуться через несколько дней, недель и даже месяцев. Вернувшиеся казались глубоко потрясенными и изменившимися каким-то неописуемым образом, словно все время, проведенное в плену, они созерцали нечто ужасное. Никто из них не сказал ни слова о своем пребывании среди человеконасекомых. А спрашивать считалось жестоким.
Хазефену Муери была отвратительна сама мысль о джиках. Жить среди них — он считал самым большим несчастьем, которое можно было вообразить.
За всю свою жизнь он видел джиков лишь однажды, когда был маленьким мальчиком и рос среди бенгов в Венджибонезе — древней столице народа с темно-синими глазами, где в конце Долгой Зимы обитали выжившие племена. Но и этого единственного раза хватило. Он никогда не забудет их: вытянутые высокие насеко-моподобные существа, по размерам превышавшие любого человека, — странные, ужасные, омерзительные. Такое множество их наводнило Венджибонезу, что все племя бенгов, которое после нескольких лет скитаний осело среди разрушенных зданий Великого Мира, в конце концов бежало. Испытывая огромные трудности, в дождливое время они проходили сквозь бесконечные прибрежные равнины. В конце концов они достигли Доинно — огромного нового города, расположенного на дальнем юге и построенного племенем кошмаров под руководством Креша после их собственного исхода из Венджибонезы; там они и нашли прибежище.
Это путешествие до сих пор отчетливо сохранилось в его памяти. Ему тогда было пять лет, а его сестре Катерил — годом меньше.
— Почему мы должны покидать Венджибонезу? — снова и снова спрашивал он. И каждый раз его терпеливая нежная мама Толайри отвечала одно и то же:
— Потому что джики решили, что этот город необходим им самим.
Тогда он в ярости набрасывался на своего отца:
— Тогда почему ты и твои друзья их не убьете?
— Мы бы это сделали, мой мальчик, если бы могли, — отвечал Трей Хазефен. — Но в Венджибонезе приходится по десять джиков на каждый волос на твоей голове. А на севере, откуда они пришли, их еще больше.
Во время бесконечных недель продвижения на юг к Доинно Хазефена Муери каждую ночь мучили кошмарные сны о вторжении джиков. Он видел, как они склонялись над ним, когда он спал, шевеля своими щетинистыми клешнями, щелкая огромными клювами и злорадно сверкая огромными глазами.
Это было двадцать пять лет назад. Но даже сейчас они иногда ему снились.
Они принадлежали к древней расе — единственной из шести человеческих, которые обитали на Земле в счастливые дни, предшествовавшие Долгой Зиме, и умудрившиеся пережить ту горестную эру темноты и холода. Их старшинство оскорбляло его, потому что оно доставалось роду, чьи предки во времена Великого Мира были обыкновенными животными. Это постоянно напоминало ему, насколько хрупкими были претензии на превосходство, которое пытались предъявить люди; это напоминало ему, что люди удерживают свои территории, несмотря на свою малочисленность только потому, что джиксы, похоже, не проявляют особого интереса к этим местам, а более древние народы Великого Мира — люди с темно-синими глазами, мореплаватели, велетарианцы и ремесленники — уже давно исчезли со сцены.
Джиксы, не позволившие холодным звездам вытеснить себя во время Долгой Зимы, по-прежнему обладали большей частью мира. Им принадлежали все северные районы, как, пожалуй, и большая часть востока — хотя человеческие племена в конце концов построили там пять городов, — места, известные жителям Доинно лишь по названиям и слухам. Эти города — Чарб, Чайсиэлем, Сигной, Борнигрэял, Исхиссима — находились так далеко, что контакт с ними был невозможен. Джиксы все еще оставались в силе. Они являлись основным препятствием в эти постоянно теплевшие дни Новой Весны к дальнейшему распространению людей. Для Хазефена Муери они были врагами, и навсегда ими останутся. Если бы он мог, то стер бы их всех с лица Земли.
Но он понимал, так же как когда-то понимал его отец Трей Хазефен, что это невозможно. Лучшее, на что могли надеяться люди в отношении джиков, — это удержать свое, обеспечить безопасность и неприкосновенность территорий, которыми владели, и любым способом избежать вторжения джиков. Возможно, люди могли даже немного потеснить их и отвоевать небольшие участки в контролируемых джиками районах, подходящие для себя. Считать, что общими усилиями можно победить джиков, как верят некоторые принцы города — было не чем иным, как безумием, и Хазефен Муери это понимал. Это был непобедимый враг. И никем другим не будет.