Летом ни ее сожженных берегах не росла трава, а зимой даже в большие морозы не сохранялся снег. Я знал, что у Дымбицы нет истоков, как у других рек, так как однажды отважился пройти вдоль ее берега до того места, где она уходит за забор нефтеперегонного завода. Тогда я направился вдоль стены, стараясь отыскать место, откуда начинается река, но так и не нашел ее истока. Дымбица собирала влагу из канав, окружавших завод, из котлов, в которых клокотала нефть, из-под печей, где кипел мазут… Она текла медленно и непрестанно бурлила, словно на дне ее все время гасили известь. Мне казалось, что удушливые пары, змеившиеся над поверхностью воды, полны каких-то ужасных тайн. Особенно пугала Дымбица нас, ребятишек, когда на дне ее лопались трубы и на поверхность всплывала нефть. Нередко она воспламенялась от искр, которые вылетали из топок проезжавших мимо паровозов, и тогда языки пламени с треском взлетали над водой. Речка наводила ужас летом и осенью, когда на ее берегах собирались старики, больные ревматизмом и верившие в чудотворные свойства мазута. Охая и кряхтя, они сидели долгими часами, погрузив ноги в теплую и липкую воду…
Я отыскал удобное место, отошел на несколько шагов, разбежался и перепрыгнул на другой берег. Затем поставил корзину на землю и принялся вырезать карманным ножом куски земли из берега. Этой землей, пропитанной мазутом, уже несколько дней согревалось все предместье. Берега Дымбицы были все изрыты, люди копали пэкурец как попало. Канавы для собирания мазута, так умело выкопанные пэкурарами, скрылись под водой. Когда я ковырнул невысокую маслянистую насыпь, мазут поплыл по течению, уносимый водой.
Я наполнил корзину. Меня очень пугали тени, мелькавшие сквозь густые пары, и я торопился перепрыгнуть на другую сторону. Чтобы успокоить себя, я стал думать о том, что в школе опять станет тепло и господин учитель будет рассказывать о Хории, Клашке и Кришане и о людях с Западных гор.
Я прыгнул через речку.
— Стой, злодей, убью! — раздался у меня над ухом хриплый голос. Я чуть не свалился в речку, но кто-то схватил меня за воротник пальто и приподнял. Из-под бровей, над которыми виднелась грязная тряпка, на меня злобно смотрели блестящие глаза.
— Что у тебя в корзине?
— Земля, сударь!.. Пэкурец…
— Ага!.. Значит, это вы крадете у нас мазут!
«Пэкурар», — подумал я и весь задрожал. Это был черномазый и долговязый детина в лохмотьях, испачканных мазутом. Он опрокинул мою корзину и отобрал у меня нож.
— Ты чей?
— Сын маляра, сударь. Сын Тити Панаите, маляра…
— Если еще раз поймаю, — убью!
— Не убивайте меня, сударь! — еле слышно пролепетал я.
Пэкурар опустил меня на землю. В нескольких шагах от нас к берегу спускалась бабка Аника со своим тазом. Пэкурар бросился к ней. Я не стал ждать его возвращения, поднял корзину и стремглав побежал к школе.
Пэкурары были грозой Дымбицы. Этими страшными людьми, насквозь пропитанными мазутом, пугали детей. Учитель Тудоран рассказывал нам, что первый пэкурар обосновался на берегах Дымбицы много лет назад. Он занялся делом, которое местным жителям казалось странным: собирал капли мазута с поверхности земли. На этом он сколотил целое состояние. Ходили слухи, что пэкурар нашел клад. Впоследствии он купил даже несколько нефтяных скважин, но вскоре разорился, словно и вправду, — как поговаривали, — присвоил их незаконно.
Потом появилось множество пэкураров. Они арендовали речку и разделили ее между собой, вырыли канавы и ямы вдоль берегов и с помощью деревянных плотин собирали мазут, который развозили в бочках по деревням Трансильвании. Занимаясь этим каторжным трудом, они втайне мечтали найти сокровище, как первый пэкурар.
Я стремительно вбежал в класс.
— Что такое, Панаите? Что случилось? — спросил господин учитель, а мальчики с удивлением уставились на меня. Я задыхался, в груди у меня похолодело.
— Пэкурар, господин учитель!.. Он отобрал у меня землю. Сказал, что если поймает еще раз кого-нибудь у Дымбицы, то убьет…
Учитель побелел как полотно и взглянул на пустую корзину, которую я бросил за печку.
— Значит, теперь у нас не будет даже пэкурца, — прошептал он.
Ребята подталкивали меня и наперебой спрашивали:
— Он был один?
— Как ты удрал?
— Он хотел задушить тебя?
— Даже пэкурца… Мы остались без пэкурца… — бормотал господин учитель, глядя куда-то поверх наших голов.