Даже кое-кто из старых знакомых, из тех, которые стали на задние лапки и строят из себя невинных овечек, теперь, когда ее встречают, кривят губы, — их якобы возмущает «преступление», за которое посажен в тюрьму Джеорджикэ. Они, видите ли, стали высоконравственными людьми, а про Джеорджикэ поговаривают, что он обокрал государство. Можно подумать, что они поступили бы иначе, будь у них такая возможность… Просто ничего у них не было под рукой… Ведь они тоже не дураки, чтобы не попользоваться… Смеют еще говорить, что это кража. Если уж это называется кражей, то в прежние времена все крали, то есть все те, у кого было определенное положение и от кого хоть что-нибудь зависело! Она, Адина, убеждена, что все ловчили. Это называлось делами, а не кражами. А всему виной теперешние хозяева со своими тяжелыми обвинениями! Им лишь одно нужно — как бы побольнее оскорбить и уязвить тебя, потому что ты из господ и человек более утонченный, благородный. И все это от зависти! А когда они забрали у нас все: и банк и анонимное общество — они, наверное, хотели бы, чтобы Джеорджикэ пришел к ним, как наивный ребеночек, и преподнес на подносе все-все: и золото, и валюту, и труд всей своей жизни, и иностранные капиталовложения. Такое бывает лишь в евангельских притчах, но отнюдь не в жизни. Да, именно в этом состоит вся вина бедного Джеорджикэ, и потому она, Адина, должна страдать, как мученица, как невинная жертва.
Она почувствовала голод. Все-таки надо встать, развести огонь и приготовить себе чай. А какой чай? Из черенков черешни для лечения почек? Из листьев подорожника для легких? Из тысячелистника для общего тонуса? А может, из зверобоя для печени? Или из липового цвета против нервов? Господи, какое это несчастье — быть такой тщедушной и больной! Необходимо лечить себя всю, каждый кусочек своего тела, миллиметр за миллиметром, так как в нем нет ни одной частички, которая не была бы сверхчувствительной, восприимчивой ко всяким болезням. Не мудрено, что окружающие ее люди — жильцы из большой виллы, все эти рабочие ее района, которые так галдят на улице и всегда такие веселые, — могут работать и зарабатывать деньги. Они-то здоровы, а ей как быть, что прикажете ей делать? Она бедная, одинокая, хрупкая женщина, которой никто не помогает и которая нигде не встречает понимания и сочувствия. Работать должны люди другого сорта, и, сказать по правде, какой смысл ей работать, раз у нее хватит вещей на продажу еще лет на двадцать, даже если Джеорджикэ не будет освобожден. Стоит ли работать только ради того, чтобы заткнуть им рот? Нет, она никогда не пойдет на такие уступки, которые выжимают все силы и калечат, уродуют тело. Мало того, что она должна сама содержать себя, должна заботиться обо всем самолично, например, когда ей захочется поесть, проветрить комнату или починить порванный чулок; мало того, что ей приходится иметь дело с представителями власти, когда приносят счет за воду и электричество или когда она вносит в налоговое управление налоги за сад и виллу; мало того, что она вынуждена иметь дело с жильцами, когда получает с них квартирную плату, — теперь на ее плечи легла еще огромная тяжесть и ответственность за пересмотр процесса Джеорджикэ. На первом процессе его приговорили к десяти годам. Все знакомые тогда ей говорили, что, если бы она своевременно обратилась к опытному адвокату, хорошо знающему суть дела, Джеорджикэ отделался бы значительно легче, быть может, его сразу бы освободили: ведь он достаточно просидел в предварительном заключении. Но она понадеялась на Санду, и бедного Джеорджикэ защищал казенный адвокат, который даже дела толком не знал. Необходимо найти серьезных адвокатов и, следовательно, их оплатить. Да, она должна их оплатить! Ирина и слушать об этом не хочет. Ирина считает, что все должно быть проделано экономно, быстро и без шума, чтобы по городу не пошли слухи, которые могут повредить Санду. А братья Джеорджикэ — Петре и Дину — только обрадуются, если она ради процесса все распродаст до последней тряпки. И вот злополучный Джеорджикэ, который баловал свою Ирину как принцессу, вырастил братьев и поставил их на ноги, устроил на теплые местечки, который всегда был так добр и великодушен к своим родным, теперь брошен на произвол судьбы и может надеяться только на нее одну, на слабую, беспомощную женщину, не имеющую ни заработка, ни опоры в жизни.