— Из свеклы, но двойной перегонки, — пояснил Лазу, протягивая бутылку Иону.
Ион отхлебнул добрый глоток, так что булькнуло в горле, и прищелкнул языком:
— Крепкая!
Бутылка пошла по кругу. Когда подошла очередь Алеку Лазу, он, усевшись поудобнее на лавке, отхлебнул глоток, отставил бутылку и внимательно посмотрел на Иона, словно читая что-то у него на лице, потом глотнул еще разок и сказал:
— Так, говоришь? Значит, вернулся?
— Вернулся, — ответил Ион и улыбнулся.
Некоторое время никто не произносил ни слова. Ион глядел на них и улыбался, и они улыбаясь смотрели на Иона. Наконец Алеку Лазу о чем-то вспомнил, недовольно задвигался на лавке, повернулся к жене, которая стояла, опираясь о дверной косяк, и, сверкнув повелительным взглядом, промолвил:
— Что же это ты, жена, пироги-то не достаешь?
Женщина встрепенулась и хлопнула себя рукой по рту:
— Ах ты боже мой!
И она достала из-под шали узелок, развязала его и протянула мужу. Муж взял и в свою очередь протянул его Иону.
— Так говоришь, а? Вернулся. Хорошо! Тогда вот попробуй, что тут есть. И знай: мы рады, — продолжал Алеку начатый им раньше разговор.
— Чему рады?
Георге Булига, который до сих пор не произнес еще ни слова, кашлянул и вступил в разговор. Проговорил медленно, удивленно:
— Как чему? Тому, что ты вернулся. Ведь мы тебя ждали.
— Вы меня ждали?
— А как же? Ждали. Вот скажи-ка, нам, Ионикэ, — взмолился он. — Ты приехал издалека… Видел людей… Разговаривал с людьми… Мы здесь, в селе, ну, что мы знаем? Потому как в селе… Приезжали несколько рази сюда рабочие из Дорохоя… Да ведь у нас в селе, слышишь, такая горячка с этим разделом земли, что люди только и ждут, чтобы услыхать что-нибудь… Поэтому и говорю: хорошо, что ты приехал… Посоветуемся… Посмотрим…
— Да… Посмотрим, — подтвердил Илие Параскан. — Что же нам делать?
Хуцуля, который выслушал внимательно Георге Булигу, встал со стула, посмотрел на всех по очереди, потом, остановив взгляд на брате, тихонько, многозначительно рассмеялся.
— Что будем делать? Примемся за дело…
Все вдруг встрепенулись, широко раскрыли глаза и застыли, превратившись в слух, как будто с губ Иона только что слетели самые важные в мире слова, словно выговорил он то, о чем думали и они, но не могли высказать. Женщина вздохнула и прикрыла рот ладонью. Труцэ, младший из сыновей Георге Булиги, быстро-быстро заморгал, покраснел и замер с раскрытым ртом. Илие Параскан, высокий, сильный, с широкими крепкими скулами, поросшими колючим с проседью волосом, застыл, вытянув шею, опустив голову на плечо, со странным блеском в глазах. Даже Алеку Лазу, человек обычно веселый, вдруг стал каким-то мрачным и враждебным, опустил голову на грудь, и его маленькие, серые глаза, в которых читались одновременно и отчаяние и надежда, смотрели настороженно. Все напряженно ждали.
— Дело ясное! — решительно пояснил Ион. — Мы не можем ждать. Вот что! Имеем право, потому как за это право мы дрались с оружием и умирали. Даже сам господь бог с небес не сможет остановить нас.
— Да, даже сам господь бог, — облегченно вздохнул Георге Булига, и тень улыбки промелькнула по его землисто-желтому лицу со впалыми щеками и глубоко запавшими глазами.
— Так, значит, мы поделим ее! — весело воскликнул Алеку Лазу и без всякой причины смахнул шляпу с головы.
Старший сын Булиги хлопнул ладонью по шляпе, сдвинул ее на самый затылок и упрямо, обнажив белые и крепкие, как у волка, зубы, произнес:
— Теперь — кто кого!
— Стой, хлопец, не спеши. Не говори гоп, пока не перепрыгнешь! — мягко, словно не своим голосом, промолвил Михай и зажег сигарету.
Его слова упали как холодная вода на раскаленную печь.
— Да, будет нелегко! — глухо пробормотал Илие Параскан и поднял голову. Он был печален, что-то мучило его, глаза пылали гневом и метали искры. — Да, будет трудно! — повторил он. — Префект Фолибога еще у власти. В его руках войска. А он — шурин барина. В любое время он может выслать солдат… Достаточно пролили мы крови на фронте… Уже и без того достаточно вдов… Невозможно это, люди добрые! — горестно возвысил он голос. — Барин хитер, — прошептал он через мгновенье. — Почуял, видать, что-то. Недаром затеял он эти махинации с управляющим, Георге Котуном. — При этих словах он слегка повернулся лицом к Иону. — Расскажем и тебе, Ион… Котун… ты знаешь его…