— Тебе очень больно, Ионикэ?
— Нет! — Ион попытался улыбнуться. — Пустяки. Чуть-чуть.
Сестра перешла к другому больному, и братья остались наедине. Долгое время они молчали, глядя друг на друга. Затем Ион пошевелил губами и тихо, скорее про себя, сказал:
— Одна мысль мучит меня: кто бы мог сказать Котуну?..
В глазах Михая зажглись огоньки и зрачки расширились, точно от испуга. Но он ничего не сказал и резко повернулся лицом к двери, потому что как раз в эту секунду в палату вошел профессор в белом халате в сопровождении свиты врачей. Вошедшие направились прямо к кровати Иона, и, смущенный, Михай тихо отступил в сторону.
Михай приехал снова через две недели. Он привез с собой пироги с творогом и маком.
— Это тебе посылает Руксандра. Она не могла приехать: сидит дома с ребятишками. Ты ведь знаешь, что их не на кого оставить. Она желает тебе поправиться и вернуться поскорее домой.
— Спасибо, Михай. Без тебя я бы совсем пропал. Сестра рассказала мне, как ты привез меня в больницу…
— Брось, Ионикэ!.. Есть о чем говорить! А как же иначе? Если уж Алеку Лазу, чужой человек, бросил пахоту и собрался ехать, так ведь я…
— Пироги невестки хороши. Словно здоровья прибавляют. Передай ей. То есть нет… Не надо, не говори ей ничего.
— В следующий раз приедет и она. Оставим ребятишек у ее матери, и она приедет… А может быть, ты выздоровеешь до той поры и приедешь домой: ведь дома-то работы хоть отбавляй, Ионикэ, и мы никак не управимся… Даже пахоту еще не закончили… Я уж и то иной раз думаю: что это за жизнь? И радости не видишь… Я получил землю, благодарение господу, но ведь и забот прибавилось, потому как землю-то надобно обработать, она не терпит…
Михай так и не понял, почему голос брата звучит неуверенно и дрожит.
— Не знаю, Михай… Но дело в том, что… Может, я больше не вернусь в село… Я уже все обдумал… Для чего мне возвращаться? Кусок хлеба я заработаю и здесь… Ремесло знаю. Ну что ты так смотришь на меня? Не веришь? Пойду работать на завод. Не бойся, не пропаду я… Ведь ты сам видел, что даже пуля не берет меня, — пошутил он. — Скажи невестке, что я очень благодарен ей за пироги. Очень вкусные. А тебе хватит мотаться по дорогам… Работу нельзя откладывать… Ты это правильно сказал… Если мне что понадобится, я тебе сообщу, обязательно сообщу… Или напишу тебе… Да и потом здесь я долго не задержусь…
Но Михай, видно, хотел еще что-то сказать. Он казался смущенным, наконец произнес:
— Ну, коли ты, Ионикэ, так считаешь… Я только думал, что ты поможешь мне… Но, может быть, так оно и лучше. Тебе виднее. Я думал о том, что ты рассказывал про Россию… Вижу, что и у нас начинается… Вот поэтому и хочу тебя спросить… То есть сказать тебе… — Он замялся. Затем продолжал: — Я подумываю о том, чтобы вступить в коммунистическую партию. С партией этой мне будет лучше, как ты считаешь? Так я подумал. Я сказал себе: мой брат не дурак. Он знает, что делает. — Тут Михай засмеялся. — Да, как видишь, Ионикэ, пришло время старшему брату идти за младшим…
Ион Хуцуля проснулся с головой тяжелой, как бадья. В комнате никого не было. Весело пылал огонь, разбрасывая отблески по стенам, и из чугунка, стоящего на плите, поднимался легкий парок. Хозяйка готовила корм для свиньи. Через полуоткрытую дверь комнаты слышался густой голос Алеку Лазу, бранившего жену.
— Смотри никуда не ходи, слышишь! — кричал он сердито. — Или не видела, что уже выпал иней? А ты только и знаешь свое. У себя дома я хозяин, и так сделаешь, как я скажу тебе…
— У нас нет ни гроша, — оправдывалась женщина. — Сам знаешь… Я говорила тебе еще вчера вечером… Пойду на базар… Пойду, чтобы… — бормотала она смущенно.
— Тааак! А свеклу кто будет выкапывать? — спросил Алеку Лазу, понижая голос. — Разве не видишь, что уже выпал иней?
— Да пускай иней, пускай снег! — сердито выкрикнула женщина. — Пускай себе замерзает, мне-то что? Копай ты ее сам, ежели тебе делать нечего. Что, она моя, что ли, свекла-то?
— А чья же? Что же ты хочешь, жена, чтобы она на поле осталась? И чтобы замерзла, да?
— Это уж дело не мое. Почему ты сам не выкопал ее, когда была хорошая погода? Таков уж ты, прости господи: вопьешься в человека как клещ! Другим-то все спускаешь, а из своей жены готов хоть душу вытянуть. Поищи такую дуру, что бросит все свои дела и будет таскаться по полям. Вот Хуцуле, счетоводу, не приходит в голову погнать свою жену в поле? Она у него сидит дома как барыня… А ты чуть что на меня одну взваливаешь всю тяжелую работу, а я-то думала, что раз у меня муж председатель, так мне хоть какое-нибудь облегчение будет… Да где уж там!..