— А! Святых! Вот видите! Теперь мне понятно, почему эти святые не творят больше чудес, ведь их делают из таких деревьев, — заключил дон Маттиа.
Вечером на тополя слетались все окрестные воробьи; своим неумолчным, звонким чириканьем они мешали друзьям, которые, как всегда, беседовали о добыче серы и об убытках, связанных с этим делом.
Почти всегда разговор начинал Ночо Бутера, который был не только самым богатым хозяином на холме, но и первым толстяком во всей округе. По профессии он был адвокат, но за всю свою жизнь выступил в суде один–единственный раз, почти сразу же как получил диплом. В самый волнующий момент своей первой речи Бутера в растерянности запнулся; чуть не плача, словно ребенок, он воздел перед судьями и присяжными руки и, погрозив богине Правосудия, изображенной в профиль, с чашей весов в руках, в отчаянье простонал: «Что же это такое! Святый Боже!» Ведь с бедняги семь потов сошло, пока ему удалось выучить речь наизусть, и он был твердо уверен, что сможет произнести ее гладко, без запинки.
Время от времени кто–нибудь из друзей напоминал ему об этом знаменитом провале.
— Как же это вы, дон Но? Святый Боже!
Ночо Бутера теперь и сам снисходительно улыбался, неопределенно мычал: «Угу... угу!» — и своими пухлыми руками гладил черные бакенбарды на багровом лице, либо прилаживал на приплюснутом носу очки в золотой оправе. И впрямь он мог от души смеяться над той речью; ибо если адвоката из него не вышло, то как земледелец и хозяин Ночо Бутера не знал себе равных. Но ведь давно известно — человек никогда не бывает доволен, и Ночо Бутера, казалось, искренне радовался, лишь когда узнавал, что другие, подобно ему, позорно провалились, не справившись с каким–нибудь делом. К Скале он приходил только затем, чтобы сообщить о предстоящем или произошедшем разорении, объяснить причины и доказать, что уж с ним бы этого никак не могло случиться.
Тино Лабизо, худой и длинный, вытаскивал из кармана брюк большущий носовой платок в красную и черную клетку и громко, словно в трубу, дудел, сморкался, затем аккуратно складывал платок, несколько раз проводил им под носом и снова засовывал в карман; наконец, как человек осмотрительный, никогда не позволяющий себе поспешных суждений, изрекал:
— Возможно.
— Возможно? Эх ты! — взрывался Нино Mo, который терпеть не мог вечного флегматичного выражения на лице Лабизо.
Лопес, пробуждаясь от мрачной тоски, сонным голосом советовал из–под надвинутой на нос шляпы:
— Пусть скажет дон Маттиа, он в этом деле больше вас понимает.
Но дон Маттиа, прежде чем начать обстоятельный разговор, неизменно спускался в погреб, чтобы поднести друзьям по доброму стаканчику вина.
— Отведайте–ка, друзья, этой отравы, этого уксуса!
И, отведав вместе со всеми, он садился, поджимал ноги и спрашивал:
— О чем разговор–то?
— О том, — обычно выпаливал Нино Mo, — что все они до одного настоящие скоты.
— Кто?
— Да эти, сукины дети! Шахтеры. Роют, роют, а цена на серу все падает, падает и падает! И даже не понимают, что губят себя и нас; ведь все деньги исчезают в этой яме, в этой ненасытной пасти дьявола, пожирающей нас живьем!
— А что вы предлагаете, простите? — снова спрашивал Скала.
— Ограничить, — невозмутимо отвечал Ночо Бутера. — Ограничить добычу серы. По–моему, это единственный выход.
— Святая мадонна, какой же вы глупец! — тотчас же восклицал дон Маттиа Скала, вскочив на ноги, чтобы удобнее было жестикулировать. — Уж простите меня, дон Ночо, но вы сущий глупец, и сейчас я это докажу! Скажите, пожалуйста, сколько копей из многих тысяч разрабатывают сами владельцы? Не больше двухсот. Все остальные сдаются в аренду. Правильно я говорю, Тино?
— Возможно, — серьезно, с достоинством откликался Тино Лабизо.
А Нино Mo восклицал:
— Возможно? Эх ты!
Дон Маттиа движением руки приказывал ему замолчать.
— А теперь, милый мой дон Ночо, скажите, на какой срок жадные и пузатые, вроде вас, владельцы копей сдают их в аренду?
— Лет на десять? — предполагал Бутера, улыбаясь с видом снисходительного превосходства.
— На двенадцать, — милостиво соглашался Скала, — иногда даже на двадцать. Ну а что можно сделать за такой короткий срок? Какую выгоду можно извлечь? Каким бы вы ни были ловким и удачливым, за двадцать лет вы не оправдаете даже расходы по эксплуатации самих копей. Я это к тому, что если сам владелец копей и может снизить добычу серы, когда спрос на нее падает, то арендующий их на такой короткий срок никак этого не может. Ведь тогда он первый и пострадает, а выгадает только его преемник. Вот арендатор и старается изо всех сил добыть как можно больше серы, понимаете? Ведь у него почти не бывает свободных денег, и он вынужден снижать цены на серу, продавать ее по любой цене, лишь бы не останавливалась работа, иначе, как вы знаете, владелец расторгнет арендный договор. А в результате, как говорит Нино Mo, цены падают, словно это не сера, а простой булыжник. Кстати, вы вот, дон Ночо, учились? Да и ты тоже, Тино Лабизо? Так вот, можете вы оба сказать, что это за штука сера и для чего она нужна?