— Спасибо, Тино, друг мой, — ответил Чунна, растроганный неподдельной радостью этого балагура. — Но только мое дело и вправду не терпит отлагательства. А потом придется стремглав мчаться домой. Ко всему еще, понимаете ли, на меня сегодня может свалиться ревизор.
— В воскресенье? И потом, как это — не предупредив заранее?
— Вот новости! — ответил Чунна. — Предупреждения захотел! Они же скоты, эти ревизоры. Бросаются на тебя, когда ты меньше всего ждешь, как сокол на цыпленка.
— Это вы, что ли, цыпленок? — Имбро поднял руку, делая вид, что пытается измерить великанский рост Чунны. Потом продолжал: — И слушать ничего не желаю. Сегодня праздник — значит, самое время повеселиться. Я вас конфискую. Имейте в виду, я снова один–одинешенек. Моя жена, бедняжечка, дни и ночи проливала слезы. «Что приключилось, душенька, скажи мне?» — «Хочу к мамочке! Хочу к папочке!» — «Только и всего? Глупенькая! Поезжай к мамочке, поезжай к папочке, они дадут тебе конфетку, ах, девицы, вы как птицы!» Вы мой наставник, скажите, я правильно поступил?
Тут засмеялся и извозчик на козлах. Имбро воскликнул:
— А ты еще здесь, пустая твоя голова? Марш! Сказал тебе — распрягай лошадей!
— Погоди, — сказал тогда Чунна, вытаскивая из нагрудного кармана бумажник. — Раньше я заплачу, а потом...
Но Имбро схватил его за руку.
— Одумайтесь! Платить и умирать — чем позже, тем лучше.
— Нет, лучше заранее, — настаивал Чунна. — Раз уж я пусть ненадолго, но застреваю в этом гнездышке добропорядочных людей, значит, есть надежда, что меня обчистят до нитки, подметки на ходу срежут...
— Сказал, как припечатал! — закричал Имбро и бросился обнимать Чунну. — Истинно речь моего старого учителя! Теперь я узнаю тебя! Ладно, платите и пойдем!
С горькой улыбкой Чунна качнул головой, расплатился с извозчиком и спросил Имбро:
— Куда вы меня поведете? Но помните — на полчаса, не больше. У меня тут дело.
— Смеетесь вы, что ли? Извозчику уплачено, он хоть до вечера будет ждать. И слушать ничего не желаю. А как нам провести день, это моя забота. Видите, я с сумкой, собирался выкупаться. Вот и выкупаемся вместе.
— Какая нелепость! — энергично запротестовал Чунна. — Мне купаться? Что угодно, только не это!
Тино Имбро изумленно воззрился на него.
— Но почему нам не выкупаться?
— Потому что, — заявил Чунна, набычившись. — Я сказал нет — значит, нет. Если я и выкупаюсь, то позже...
— Но сейчас самое время, — настаивал Имбро. — Искупаемся, нагуляем аппетит, а потом прямиком в «Золотой лев»: набьем животы и глотки промочим. Доверьтесь мне.
— Праздник ко времени!.. Смех, да и только. К тому же у меня нет с собой купального костюма, ничего нет...
— Пошли! — воскликнул Имбро, хватая его за руку. — Все возьмем напрокат в купальне.
Снова горько улыбнувшись, Чунна подчинился стремительному и ласковому напору молодого своего друга.
Немного спустя, запершись в кабинке, он плюхнулся на скамью и прислонился головой к перегородке; тело его обмякло, на лице застыло выражение какого–то гневного страдания. Потом, передернувшись, он тяжело вздохнул и весь съежился, уставив локти в колени и стиснув ладонями виски; издевательский и горький беззвучный смех опять растянул ему рот.
— Предварительная проба морской стихии... — пробормотал он.
В перегородку забарабанили, и из соседней кабинки Имбро прокричал:
— Вы готовы? Я уже в купальном костюме. Тинино, знаменитый стройностью ног.
Чунна встал.
— Сию минуту разденусь.
Он начал раздеваться. Осмотрительно вынув часы из жилетного кармана и собираясь спрятать их в башмак, он взглянул на циферблат. Стрелки показывали без малого половину десятого, и он подумал: «Час времени чистого выигрыша!» И сразу знобящее ощущение счастья охватило его, проникло в самые глубины существа, словно он продолжает жить, хотя уже умер. А ведь эта жизнь и в нем самом, и вокруг уже час как должна была превратиться для него в небытие. Он оглядел свои голые ноги, руки, ладони — они все еще служили ему, он все еще ими владел, двигал по собственной воле. А через три–четыре часа... Лицо его помрачнело, он начал спускаться по мокрой лесенке, чувствуя, как им завладевает ледяной холод.
— Прыгайте! Прыгайте в воду! — крикнул Имбро; он уже окунулся и теперь делал вид, что собирается обрызгать Чунну.
— Нет, нет, не надо! — в свою очередь, крикнул тот, дрожа и передергиваясь от страха, который всегда одолевает нас, пригвождает к месту перед зыблющейся, переливчатой, стеклянисто–плотной морской стихией. — Подождите, сейчас влезу... Мне не до шуток... Дайте собраться с духом... Бр–р–р... Какая холодная! — добавил он, касаясь воды скрюченными пальцами ноги. И вдруг, словно осененный какой–то мыслью, нырнул.