Когда дона Илариа, вздыхая, закончила свой рассказ о горестных событиях давно минувших дней, приступили к игре. Удивительно, что Макарио никак не мог припомнить, в какую именно игру он играл в этот столь радостный для него вечер. Он вспоминал только, что сидел подле младшей Виласа (которую звали Луиза), что не мог наглядеться на ее нежную, порозовевшую от падавшего на нее света кожу, на ее мягкие, изящные маленькие ручки с ногтями, превосходившими гладкостью дьеппский мрамор. Помнил он также и об одном странном случае, который зародил в нем с того самого дня великую неприязнь к священнику кафедрального собора. Макарио сидел за столом рядом с Луизой: она вся повернулась к нему, подперев одной рукой свою милую белокурую головку, а другую руку уронив на колени. Напротив них сидел бенефициант в черной шапочке, очках на кончике острого носа, с иссиня-черной густой бородкой и огромными ушами, уродливыми, заросшими волосами, торчавшими по обе стороны его черепа, словно распахнутые дверцы. Когда кончили партию и Макарио должен был расплатиться с рыцарем мальтийского ордена, сидевшим рядом с бенефициатом, он вытащил из кармана золотую монету, и покуда сгорбленный и подслеповатый рыцарь подсчитывал свой выигрыш на рубашке карты, Макарио болтал с Луизой, катая золотую монету по зеленому сукну. Новенькая монета сверкала и лучилась, катаясь по столу, и ослепляла взор, подобно снегу на солнце. Луиза улыбалась, глядя на сверкавшую монету, а Макарио чудилось, что сами небеса, их чистота, аромат цветов и девственность звезд заключены в этой ясной, слегка рассеянной, отрешенно-ангельской улыбке, с которой Луиза наблюдала за блеском катившейся новенькой золотой монеты. Но монета, докатившись до края стола, вдруг упала в сторону Луизиных колен и исчезла, причем не слышно было, чтобы она стукнулась об пол. Бенефициант с готовностью склонился в поисках упавшей монеты; Макарио, отодвинув стул, осмотрел пол под столом: мать Луизы светила ему, а Луиза, встав со стула, несколько раз встряхнула подол своего муслинового платья. Монета исчезла.
— Чудно, — проговорил приятель Макарио, тот, что носил соломенную шляпу, — я не слышал, чтобы она ударилась об пол.
— Я — тоже, и я — тоже, — раздались голоса.
Бенефициант, согнувшись в три погибели, продолжал упорно искать, а младшая из сестер Илариа взывала к святому Антонию, прося его возвратить монету.