На поляне, напротив зарослей колючего кустарника, которые скрывали клад и которые трое братьев проредили своими ножами, из скал пробивалась тонкая струйка воды и, прежде чем исчезнуть в высоких травах, падала на широкую выдолбленную каменную плиту, образуя чистый и прозрачный водоем. Рядом в тени бука стоял старый, покосившийся и поросший мхом гранитный столб. Здесь-то и присели Руи и Ростабаль, сжав коленями свои грозные палаши. Обе кобылы пощипывали сочную траву, обрызганную красными цветами мака и златоцвета. В ветвях прохаживался и пел дрозд. Благоухающие фиалки источали приторный, дурманящий аромат. Ростабаль, глядя на солнце, сладко зевал.
Сняв широкополую шляпу и поглаживая на ней фиолетовые перья, Руи вкрадчиво и осторожно, взвешивая каждое слово, как было ему свойственно, повел разговор о том, что сегодня утром Гуаннес вовсе не хотел идти с ними в лес Рокеланес. И было бы хорошо! Ведь если бы Гуаннес остался дома, они бы вдвоем с Ростабалем нашли сундук и вдвоем с Ростабалем разделили бы золото! Какая досада! Тем более что свою часть Гуаннес очень скоро промотает в тавернах, играя в кости со всякими бездельниками.
— Ах, Ростабаль, Ростабаль! Если бы Гуаннес нашел этот клад один, он бы с нами не поделился. Нет, Ростабаль!
Ростабаль громко засопел и, яростно дернув себя за черную бороду, воскликнул:
— Нет, тысяча чертей, не поделился! Гуаннес жадный… Когда в прошлом году, если ты помнишь, он выиграл сто дукатов у оружейного мастера из Фресно, он даже трех дукатов взаймы не хотел мне дать на покупку нового камзола.
— Вот видишь! — радостно подхватил Руи. Оба вскочили с гранитной плиты, словно поднятые одной и той же блестящей мыслью. И высокая трава заскрипела под их твердыми шагами. — Зачем ему золото? — продолжал Руи. — Ты слышишь, как он кашляет ночью? Ведь вокруг соломы, на которой он спит, весь пол в крови от его плевков! Он не дотянет до следующей зимы, Ростабаль! Но успеет промотать дукаты, которые по праву должны принадлежать нам. Мы отремонтируем дом, ты сможешь купить себе породистых лошадей, оружие и приодеться. Кому, как не тебе — старшему брату, должна принадлежать большая часть богатства!
— Тогда он должен умереть, и сегодня же! — прорычал Ростабаль.
— Ты этого хочешь?
Руи схватил за руку брата и указал на тропинку меж вязов, по которой, напевая грустную песню, ехал Гуаннес.
— Чуть-чуть дальше, в конце тропинки, в кустах, мы можем спрятаться. Но убить его должен ты, Ростабаль, как самый сильный и самый ловкий, нанеся ему удар в спину. Ты только приведешь в исполнение приговор, вынесенный ему богом. Вспомни, сколько раз Гуаннес обзывал тебя свиньей и тупицей только потому, что ты не знаешь грамоте и не умеешь считать.
— Подлец!
— Ну, иди!
И они пошли. В зарослях колючего кустарника, возле узкой и каменистой, как русло высохшего ручья, тропинки, они сели в засаду. Спрятавшись в канаве, Ростабаль обнажил меч. Легкий ветерок шевелил листья тополей, растущих на склоне; еле слышный колокольный звон из Ретортильо донесся до их слуха. Руи, поглаживая бороду, определял время по солнцу, которое уже опускалось за горы. Громко каркая, пролетела над ними стая воронов. И голодный Ростабаль, который следил за ее полетом, снова, позевывая, принялся мечтать о мясе и вине, которые должен был привезти Гуаннес.
Наконец! Тревога! На тропинке послышалась печальная песня, которой внимали ветви деревьев:
Оле! Оле! Вот крест выносят из церкви, Обернут он крепом черным.Руи прошептал:
— В бок! Как только он приблизится!
Копыта лошади цокали по гравию; над кустами красным огнем вспыхнуло перо на шляпе.
Ростабаль раздвинул листья куманики и высунул руку с длинным мечом в образовавшееся отверстие; по самую рукоять меч мягко вошел в бок Гуаннеса, когда тот, услышав шум, резко обернулся. С глухим стоном Гуаннес повалился на камни. Руи схватил лошадь под уздцы. Гуаннес корчился в предсмертных судорогах, Ростабаль лег на него и всадил кинжал сперва в грудь, потом в горло несчастного.
— Ключ! — крикнул Руи.
Сорвав с шеи убитого ключ, оба бросились бежать: Ростабаль — впереди, с обнаженным мечом в руках, втянув голову в плечи и дрожа от запаха крови, которая струей хлынула изо рта Гуаннеса; Руи — сзади, изо всех сил натягивая удила кобылы убитого, которая упиралась в каменистую дорогу и скалила желтые крупные зубы, не желая покидать всеми брошенного и растянувшегося во весь рост на дороге хозяина.