Руи несколько раз ударил ее по изъязвленному крупу и поскакал, подняв меч, словно преследовал мавра, который показался на поляне, где солнце еще золотило листву. Ростабаль бросил в траву шляпу и меч и, засучив рукава и опершись о края выдолбленной каменной плиты, стал шумно мыть лицо и бороду в водоеме.
Теперь лошадь снова спокойно пощипывала траву, нагруженная переметными сумами, которые Гуаннес купил в Ретортильо. Из одной, самой полной, торчали горлышки двух бутылей с вином. Тогда Руи осторожно вытащил из-за пояса свой длинный нож, бесшумно скользнул по густой траве к отдыхавшему у водоема Ростабалю, с бороды которого капала вода, и спокойно, как будто втыкая жердь в огороде, воткнул все лезвие ножа в широкую, сильную спину брата прямо против сердца.
Ростабаль, даже не застонав, упал лицом в водоем, его волосы закачались на воде. На бедре Ростабаля висела старая кожаная сумка. Чтобы вытащить из нее третий ключ, Руи приподнял тело, и горячая дымящаяся кровь струей хлынула в водоем.
IIIТеперь все три ключа принадлежали ему, ему одному!.. И Руи, потянувшись, вздохнул с облегчением. Как только спустится ночь, он с золотом в переметных сумах поведет трех лошадей через горы, поднимется в Медраньос и спрячет в подвале свое сокровище. А когда эти безымянные кости здесь, у водоема, и там, у кустарника, покроет декабрьский снег, он, став богатым сеньором Медраньос, в новой фамильной часовне закажет богатую заупокойную мессу по погибшим братьям… Погибшим? Как? Но разве могли иначе, как не в бою с неверными, погибнуть братья из Медраньос?!
Он открыл тремя ключами сундук, взял горсть добранов и бросил их о камни — добраны зазвенели. Какое золото, какой высокой пробы! И это его золото! Потом он решил проверить вместительность каждой сумы, но, найдя две бутыли вина и жирного жареного каплуна, почувствовал страшный голод. Со вчерашнего вечера у него во рту, кроме куска сушеной рыбы, ничего не было. И как давно он не ел каплуна!
С удовольствием расположился он на траве. Раскинув ноги, положил между ними белое мясо птицы, поставил бутыль янтарного вина и принялся за еду. Да! Гуаннес был неплохой мажордом — не забыл купить маслин. Но почему он привез на троих две бутыли вина? Руи оторвал крыло каплуна и стал откусывать от него большие куски. Спускался задумчивый, ласковый вечер, по небу поплыли розовые тучки. Там, на тропинке, громко каркала стая воронов. Сытые лошади, опустив морды, дремали. А ручеек журчал, омывая тело мертвого.
Руи поднял к свету бутыль с вином. Вино такого цвета и такой крепости не могло стоить меньше трех мараведи. Запрокинув голову, он стал пить его медленными глотками, так что кадык заиграл на его волосатой шее. О! Благословенное вино, как быстро согревает оно кровь! Он отбросил пустую бутыль и открыл вторую. Но Руи был человек предусмотрительный, и больше пить он не стал, ведь ему предстояла тяжелая работа — подъем в гору с золотом. Ему необходимо быть твердым и ловким. Положив голову на руку, Руи отдыхал, мечтая о том, как он покроет крышу в замке Медраньос новой черепицей, как долгими зимними вечерами будет смотреть на пляшущее в камине высокое пламя, и о женщине, которая всегда будет на его ложе, покрытом парчой.
Вдруг какое-то странное, мучительное беспокойство заставило его поскорей привязать к седлу переметные сумы. Меж стволов быстро густела темнота. Он притянул за поводок одну из лошадей к сундуку, открыл крышку и взял пригоршню золотых монет… Но, покачнувшись, выпустил добраны, и они зазвенели на камнях. С тревогой прижал он руки к груди. Что такое, дон Руи? Тысяча чертей! Огонь, живой огонь разгорался в груди, поднимался к горлу. Он разорвал камзол, сделал несколько неверных шагов и, согнувшись, стал слизывать языком огромные капли пота, от которого он холодел, как от снега. О, мадонна! Огонь в груди жжет все сильнее и сильнее, распространяется по всему телу, терзает! Он закричал:
— На помощь! Кто-нибудь! Гуаннес! Ростабаль!
Его скрюченные руки в отчаянии били воздух. А пламя внутри не унималось. Он чувствовал, как трещат, подобно балкам горящего дома, его кости.
Шатаясь, он дошел до источника, чтобы погасить это пламя. Споткнулся о тело Ростабаля и, опершись на него коленом и царапая ногтями камень, со стоном приник к воде, которая обрызгала ему глаза и волосы. Но и вода обожгла его, подобно расплавленному металлу. Он попятился, стал рвать траву и кусать ее, чтобы получить хоть каплю влаги. И все-таки Руи сумел подняться. Густая пена текла по его бороде, глаза вылезали из орбит, и, почувствовав наконец весь ужас предательства, он простонал: