— Яд!
Да, предусмотрительный дон Руи, это был яд! Ведь Гуаннес, как только прибыл в Ретортильо, свернул, напевая, в узкую улочку за старым собором и, прежде чем купить переметные сумы, купил у еврея-аптекаря яд, который, подмешанный в вино, сделал бы его, Гуаннеса, владельцем клада.
Спустилась ночь. Два ворона, отделившись от стаи, которая кричала в зарослях колючего кустарника, сели на труп Гуаннеса. Омывая другое мертвое тело, журчал источник. Наполовину скрытое темной травой, чернело лицо Руи. На небе мерцала звездочка.
А клад и поныне там, в лесу Рокеланес.
АДАМ И ЕВА В РАЮ[29]
Адам, праотец всех людей, создан был в день двадцать восьмого октября в два часа пополудни…
Так утверждает с непререкаемостью в своих «Annales Veteris et Novi Testamenti» ученейший и знаменитейший Уссериус, епископ Митский, архиепископ Армахский, настоятель собора святого Патрика.
Мир же существовал с тех пор, как бог сказал: да будет свет, а свершилось это двадцать третьего октября, в утро всех утр. И земля уже не была той первозданной землей, бурой и бесформенной, утопавшей в глинистых водах и окутанной густым мраком, из которой тут и там торчали окаменелые стволы с одним-единственным листиком или одной-единственной почкой, землей пустынной, вовсе безмолвной, где жизнь, полностью сокрытая, лишь едва обнаруживалась колыханием неясных, червеобразных студенистых существ, лишенных окраски и даже очертаний и возросших в глубинах глинистой топи. Нет! Ныне, в дни сотворения своего, двадцать шестого и двадцать седьмого октября, земля затвердела, сделалась плодородной и украсилась, чтобы достойно принять Обетованного, который и появился. В день тот, двадцать восьмого октября, земля предстала перед ним совершенной, во всем том изобилии и красотах, кои перечислены в Библии: на земле произрастали зеленые травы, сеющие семена, плодовитые деревья, приносящие по роду своему плоды, всяческие рыбы плавали в блещущих водах, всяческие птицы летали в ясной выси, всяческие животные паслись на цветущих холмах, и ручьи орошали почву, и огонь таился в камне; и хрусталь, и оникс, и отменное золото лежали в земле Хавила…
В те времена, друзья мои, солнце еще вращалось вокруг земли. Земля была юной и прекрасной и была возлюблена богом. А солнце еще не обрело своей торжественной неподвижности, как на этом настаивал позднее, невзирая на гневные нарекания церкви, ученый Галилей в саду близ монастыря святого Матфея во Флоренции. И солнце любовно бежало вкруг земли, подобно жениху из «Песни песней», что в сладостные дни обольщения, увенчанный драгоценным венцом, скача без отдыха, легче ланей галаадских по мирровой горе, кружил подле своей возлюбленной и, обжигая ее пламенем своих очей, ослеплял любовным нетерпением. Итак, в день двадцать восьмого октября с самого рассвета солнце, совсем новехонькое, без пятен, морщин и трещин на своем сияющем лике, в продолжение восьми часов окутывало землю нескончаемой и неутолимой лаской тепла и света. Когда же, сверкнув, истек час восьмой, неясное волнение, исполненное ужаса и торжественности, пронеслось по всему божьему творению, возбуждая трепет трав и листвы, вздымая дыбом шерсть животных, выгибая горные хребты, ускоряя извержение источников, извлекая еще больший блеск из порфиров… И тогда в лесу, очень густом и сумрачном, некое Существо, неторопливо отделилось от ветви дерева, на коей оно просидело всю свою многовековую зарю, соскользнуло по обвитому плющом стволу, поставило обе задние лапы на устланную мхом землю и осталось стоять прямо, затем вытянуло вперед освободившиеся передние лапы, широко шагнуло и… ощутило несходство свое со зверями и постигло озарением, что оно есть, — и оно и в самом деле было! Бог, который хранил его, в тот миг его создал. И живое существо, венец творения, Адам, расставшись с бессознательным времяпрепровождением на дереве, направился в земной рай.
Он был ужасен. Курчавая, блестящая шерсть покрывала все его плотное большое тело, редея лишь на локтях и жестких коленях, где проглядывала дубленая, цвета тусклой меди, кожа. С убегающего назад, приплюснутого, изрезанного складками лба, свисали, падая на острые уши, редкие рыжие космы. Между квадратными челюстями, в громадной щели, образованной вытянутыми, словно рыло, похожими на хобот губами, блестели острейшие клыки, способные легко раздирать мясо и дробить кости. А в глубоких, затененных глазных впадинах, окаймленных всклокоченным пухом, подобно тому как заросли окаймляют отверстие пещеры, янтарно-желтые круглые глаза безостановочно вращались и моргали, закатываясь от страха и тревоги… Нет, он не был хорош собою, наш достопочтенный праотец, в тот осенний день, когда Иегова ласково помог ему слезть с дерева. И, однако же, в этих круглых янтарных глазах даже сквозь тревогу и боязнь просвечивала высшая красота — Сила Разума, которая вела его, спотыкающегося на кривых ногах, прочь из зарослей, где в прыжках и криках среди густых ветвей прошла вся его многовековая заря.