Весь этот день наш праотец путешествовал из леса через Эдем, питаясь ягодами, обгладывая съедобные корешки, ловя и обсасывая пришедшихся ему по вкусу насекомых. Но вот солнце уже опустилось в море — и Адам проголодался, а на песчаном берегу белел лишь один чертополох, извиваясь под напором ветра. О, это жесткое мясо, пропитанное кровью и еще теплое, — от него шел такой свежий, соленый дух! Квадратные челюсти Адама ощерились нетерпеливым голодным зевком… Океан дышал размеренно, словно во сне… И тогда, повинуясь неодолимому позыву, Адам погрузил пальцы в разорванное брюхо ящера и с жадностью принялся обсасывать их, слизывая кровь и жир чудовища. Неведомый доселе вкус мяса потряс вегетарианца Адама, чьей пищей до сей поры были плоды и травы. И он, набросившись на эту гору изобилия, вырвал из нее кусок и, раздирая, глотал его в ярости и спешке, и первое съеденное им мясо было приправлено острым от страха наслаждением.
Поужинав сырым мясом морского чудовища, наш достопочтенный праотец почувствовал страшную жажду. Но вода в блестевших среди песка лужах была соленой. Отяжелевший и мучимый жаждой, с перемазанным жиром и кровью ртом, Адам пересек в ночных сумерках песчаные холмы и вышел на равнину в нетерпеливых поисках пресной воды. Здесь повсюду — в те времена воды на земле было вдоволь — бежали, журча, ручьи. Добравшись до одного из них, Адам упал на глинистый берег и утолял жажду, хлебая воду большими глотками и пугая светляков, которые кружили над его головой и запутывались в его рыжих космах. Ручей протекал возле рощи, где дубы соседствовали с осинами. Ночная тьма сгущалась и покрывала собой землю, обильно поросшую мальвой, мятой, петрушкой и укропом. На этой зеленой поляне Адам, измученный долгой дорогой и всеми ужасами, пережитыми им за день в раю, пристроился отдохнуть. И едва он растянулся на душистом ковре, положив волосатую морду на сложенные ладони и подтянув колени к раздувшемуся, как барабан, животу, он тут же погрузился в сон, но сон его был уже не такой, как прежде, он был полон живых теней: птиц, строящих хижину, насекомых, плетущих паутину, и плывущих по волнам чудовищ.
Предание рассказывает, что едва первый человек на земле заснул, как вокруг него засновали вынюхивающие рыльца, настороженные уши, блестящие, словно агатовые пуговицы, глазки и выгибающиеся от волнения спины, а с дубовых и осиновых вершин возбужденно захлопали крылья и свесились многочисленные клювы: клювы кривые, клювы прямые, клювы хищные и клювы любознательные, — все это освещалось неяркой луной, взошедшей из-за гор и золотившей листву деревьев. Потом на краю поляны появилась, ковыляя и тоскливо завывая, гиена. Примчались два отощавших, голодных волка с горящими зелеными глазами. Не заставили себя ждать и львы: пышные рыжие гривы ореолом окружали их изрезанные почтенными морщинами, по-царски надменные морды. И в этом пестром сообществе рога зубров не могли удержаться от столкновения с оленьими рогами. И почти у всех шерсть поднималась дыбом, когда мимо проскальзывали крадущейся, бархатной поступью тигр или черная пантера с высунутыми, красными, словно сгустки крови, языками. Из лесов и долин, с гор и холмов все звери спешили к поляне, где спал Адам, и спешили столь ретиво, что дикие лошади налезали на кенгуру, а гиппопотамы мордами, с которых стекала грязь, подталкивали медлительных дромадеров. Между ногами крупных животных и под их теснившимися туловищами дружно шмыгали хорек, куница, ласка; проползала, блеснув, змея, что не прочь была проглотить ласку, и резвая мангуста, которая охотно прикончила бы змею. Газели на всем скаку едва не переломали себе ноги, споткнувшись о твердокаменные панцири крокодилов, с ревом выползавших из болота и разевавших зубастые пасти. Освещенная лунным светом поляна уже задыхалась от скопления притиснутых друг к другу и находившихся в беспрестанном движении тел, из гущи которых поднималась то шея жирафа, то тело удава, похожие на торчащие из волн мачты потерпевшего кораблекрушение судна. И наконец, сотрясая почву, затмевая собой небо, с хоботом, скрученным между изогнутыми клыками, появился, весь в морщинистых складках, мастодонт.