Полная луна, проводившая короля в поход за бранными подвигами и славой, пошла на убыль, когда воротился один из королевских рыцарей в изрубленных доспехах, покрытый запекшейся кровью и дорожной пылью, и принес горестную весть о гибельной битве и смерти короля, пронзенного семью копьями на глазах у его свиты на берегу большой реки.
Исходила слезами королева, оплакивая короля. Еще безутешнее оплакивала она супруга, доброго и прекрасного. Но горше всего оплакивала она отца, который оставил сына в столь нежном возрасте без отцовской руки, сильной мужеством и любовью, способной защитить его от бесчисленных врагов, зарившихся на его будущее королевство и готовых покуситься на его младенческую жизнь.
Из всех врагов самым страшным был дядя принца, побочный брат короля, человек порочный и грубый, снедаемый неслыханной алчностью и жаждавший королевского трона лишь затем, чтобы воспользоваться королевскими сокровищами; уже много лет жил он в своем замке, высоко в горах, с шайкой непокорных королю вассалов, подобно волку, который, затаясь в своем логове, выжидает добычу. Ах! Его добычей должен был стать еще не отнятый от груди младенец-король, властелин обширных земель, спящий в колыбели с надетой на ручонку золотой погремушкой.
Рядом с королевским сыном в другой колыбели спал еще один младенец, сын статной и красивой рабыни, кормилицы принца. Оба они родились в одну и ту же летнюю ночь. Одна и та же грудь вскармливала обоих. Когда королева перед сном приходила поцеловать маленького принца, белокурого, с пушистыми волосами, она из любви к нему целовала и сына рабыни, темноволосого и курчавого. Глаза того и другого сияли, словно драгоценные камни. И лишь колыбельки их различались: у одного — из слоновой кости, под парчовым балдахином, а у другого — из простых прутьев. Но верная рабыня пестовала их обоих с одинаковой лаской: ведь один из них был ее сыном, а другой — ее королем.
Родившаяся здесь, в королевском дворце, она питала к своим повелителям страстную, благоговейную преданность. Никто не лил столь горьких слез, как она, оплакивая смерть короля, пронзенного копьями на берегу большой реки. Но она была из племени, которое верило, что земная жизнь продолжается на небесах. И она тоже верила, что король, ее господин, теперь правит в другом королевстве, там, за облаками, где тоже много городов и весей. И его боевой конь, его бранные доспехи, его свита тоже вознесены вместе с ним в небесные чертоги. И его вассалы, те, что умерли, и те, что еще умрут, также должны были последовать за ним в небесное королевство, чтобы там снова преданно служить своему королю. И она сама, в один прекрасный день, вознесется на луче света в небесный дворец своего повелителя и снова будет ткать льняное полотно для его одежд и возжигать курильницу с благовониями и там, на небе, как и на земле, будет счастлива своей долей рабыни.
А пока она вместе с королевой трепетала за жизнь маленького принца. Не раз, держа его у груди, думала она о его беззащитности, о долгом его младенчестве, о годах, что должны пройти, прежде чем он сравняется ростом хотя бы с мечом, и о злодее дяде, чье лицо темнее ночи, а сердце темнее, чем лицо, который там, на вершине крутой обрывистой скалы, выжидает со своей шайкой удобного часа, чтобы завладеть королевским троном. Бедный маленький принц! И она с великой нежностью прижимала его к груди. Но когда рядом в колыбельке начинал лепетать ее сын, кормилица ласкала его с пылом, не столь тревожным. Ему, сыну рабыни, ничто не угрожает: кому нужна его жалкая жизнь? Все беды, насылаемые злой судьбой, не могут лишить его богатства и славы больше, чем он лишен их теперь, когда лежит в своей колыбельке под холщовой тряпицей, прикрывающей его наготу. И все же его жизнь была бы для него даже более прекрасной и желанной, чем для сына короля: ведь ни одна из тягостных забот, столь омрачающих души властителей, даже не коснулась бы его беспечной и немудреной души раба. И мать, любя его еще сильнее в этом благодетельном унижении, осыпала сочными, жадными поцелуями его пухлое тельце, поцелуями, которые превращались в почти воздушные, когда она целовала ручонки маленького принца.
Но вдруг великий ужас объял дворец, в котором правила женщина, окруженная женщинами. Побочный брат короля, хищный злодей, обитавший в горах, спустился со своей шайкой в долину и шел через хутора и села, сея смерть и разрушения. Самыми тяжелыми цепями замкнули городские ворота. На дозорных башнях зажгли сигнальные огни. Но защитникам города, чтобы устоять в обороне, не хватало твердой мужской руки. Прялка мечу не чета. Все верные вассалы короля полегли вместе с ним в кровавой битве. И несчастной королеве только и оставалось, что поминутно подбегать к колыбельке принца и оплакивать, склоняясь над ним, свою горькую вдовью судьбу. Лишь верная кормилица хранила спокойствие, словно ее объятия, в которых она сжимала принца, были крепостными стенами, неприступными для любого, самого дерзкого врага.