Миура. Каков пейзаж, а?
Я. Да-а. В Европе, сколько ни ищи, такого, пожалуй, не увидишь.
Миура. Итак, когда дело касается пейзажа, ты не такой уж противник старины.
Я. Да, только когда дело касается пейзажа.
Миура. А вот я в последнее время просто возненавидел все, что связано с западным просветительством.
Я. Знаешь, однажды, обратив внимание на проходивших по бульвару японцев из Миссии доброй воли, некогда направленной феодальным правительством во Францию, известный острослов Мериме сказал стоявшему рядом с ним не то Дюма, не то кому-то еще: «Взгляни, кто это привязал японцев к таким непомерно длинным мечам?» Берегись, не то попадешь со своими взглядами на злой язык Мериме.
Миура. А я могу рассказать тебе о другом случае. Когда-то китайский посол по имени Хэ Шу-чжан{218}, прибыв в Японию, остановился в гостинице в Иокогама. Увидав японский спальный халат, он умилился и сказал: «Это древнее спальное одеяние — свидетельство того, что в вашей стране свято соблюдают древние обычаи Ся и Чжоу{219}». Вот тебе пример того, что нельзя без разбора охаивать все старое.
Увлекшись разговором, мы не заметили, как воды реки от начавшегося прилива внезапно потемнели. Мы огляделись и обнаружили, что мост Рёгоку остался далеко позади и наша лодка, подгоняемая частыми ударами весел, уже приблизилась к знаменитой «сосне свиданий»{220}, черным силуэтом выделявшейся на темном небе. Решив, что наступил подходящий момент для того, чтобы перевести разговор на госпожу Кацуми, я подхватил последнюю фразу Миура и пустил пробный камень:
— Как в таком случае совместить твое преклонение перед стариной с твоим отношением к столь просвещенной супруге?
Словно не услышав моего вопроса, Миура некоторое время молча глядел на безлунное небо над Отакэгура, потом обратил свой взгляд на меня и тихим, но полным внутренней силы голосом сказал:
— Да никак. Неделю тому назад я развелся.
Я был так поражен столь неожиданным ответом, что растерялся и невольно ухватился за борт лодки.
— Значит, ты тоже знал? — тихо спросил я.
— А ты сам, все ли ты знал? — подчеркивая каждое слово, возразил Миура.
Я. Все или не все — не знаю. Слышал лишь о том, что твоя супруга подружилась с госпожой Нараяма.
Миура. А о связи между моей женой и ее кузеном?
Я. Догадывался.
Миура. В таком случае мне больше нечего тебе сообщить.
Я. А ты… когда ты узнал об этом?
Миура. О связи между женой и ее кузеном? Спустя три месяца после свадьбы. Как раз накануне того, как попросил Годзэта Хобая написать известный тебе портрет жены.
Можете себе представить, сколь неожиданным мне показался и этот ответ Миура.
Я. Как же ты мог до сих пор терпеть это?
Миура. Почему «терпеть»? Я это одобрял.
И снова я был настолько поражен ответом Миура, что некоторое время лишь ошеломленно глядел на него.
— Конечно, — спокойно продолжал Миура, — это не означает, что я одобряю их нынешнюю связь. Нет. Я относился с одобрением к тем сложившимся между ними отношениям, которые в то время рисовал у себя в воображении. Ты, должно быть, помнишь, что я был сторонником «женитьбы по любви». Но при этом, должен тебе сказать, я не преследовал какие-то эгоистические цели. Просто я ставил любовь превыше всего. И когда после женитьбы понял, что любовь между нами не настоящая, то пожалел о поспешности, с которой связал свою судьбу с этой женщиной. Вместе с тем меня не покидало чувство жалости к жене, которая была вынуждена делить со мной ложе и кров. Тебе ведь известно, что я с давних пор не мог похвалиться здоровьем. Кроме того, пусть я считал, что люблю ее, но она ведь могла и не любить меня. А может быть, моя любовь с самого начала была настолько слаба и несовершенна, что оказалась неспособной вызвать серьезное ответное чувство… И я решил пожертвовать собой ради друживших с детских лет жены и ее кузена, раз возникшее между ними чувство чище и искреннее, чем то, которое существовало между нами. Ибо если бы я поступил иначе, мой принцип ставить любовь превыше всего оказался бы на деле лишь красивой фразой. Поэтому-то я и решил на всякий случай заказать известный тебе портрет жены, с тем чтобы он заменил мне ее, как только станет ясно, что жена любит другого.