Я тотчас сунул руки в карманы: к чему утомлять себя, попусту размахивая ими? Засунуть бы в какой-нибудь гигантский карман и ослабелые, подкашивающиеся ноги, а заодно и всю свою окаянную жизнь! С каким удовольствием я вылизал бы языком кухню, лишь бы получить работу!
Мелькнула мысль: насильно вторгнусь в какую-нибудь мастерскую, стану к станку, возьму в руки напильник и начну работать. Вздумает кто-либо меня оговорить или прогнать восвояси — а я и ухом не поведу, буду шваркать напильником до глубокой ночи. Авось и дадут мне что-нибудь за мою работу.
Я шел, глядя на свою хилую тень; временами казалось, что у меня по правую и по левую сторону множество таких теней и набегающий ветерок возносит то одну, то другую из них ввысь, к темнеющим облакам. «Должно быть, они умерли», — с легкостью подумал я.
Я обратил свои стопы к Пешту, за объявлениями в «Свежем выпуске». Мост через Дунай остался у меня позади, блистательный королевский замок — тоже. «Хорошо бы, — думал я, — стать светильником в королевском замке! Или троном… или… впрочем, это уж и вовсе невероятно — поваром на кухне!»
И поскольку мысль моя набрела на снеданье, я против воли принялся пощипывать листики зелени, обвивающей террасы кафе. Некоторые из них оказывались сухими и горьковатыми, но иной раз попадались и сладкие на вкус побеги. Впрочем, я не слишком-то церемонился с ними; срывал, разжевывал и сплевывал, глядя на свое отражение в тусклом зеркале напротив. Непомерно вытянутый в длину, голова с кулачок, а рот жует без остановки — таким отражался я в нем.
А когда взгляд мой натыкался на приказчиков, находящихся при деле, сердце мое сжималось. Думы без конца, одна другой сбивчивее, а работы никакой, и так вот уже пятый месяц! С каким наслаждением я согласился бы, стеная, сгибаться под любой тяжестью… ведь от этого безделья с ума спятить можно! А что, если прижаться к дереву, и когда меня спросят, отчего это я стою, месяцами, не сходя с места, шепнуть в ответ: — Жду, когда пущу корни!
Отвратительное это занятие — перебивать одну несуразную мысль другою, но что поделаешь? Стоит только закрыть этот воображаемый балаган и погасить его ни с чем не сравнимые желтые фонари, и меня ждут лишь воды Дуная или сухой древесный сук в Хювёшвёлде.
…В изнеможении прислонясь к стене, я изучаю объявления «Свежего выпуска». Время от времени меня толкают в бок, я лениво отвечаю тем же, удерживая свою удобную позицию. Но в конце концов сдаюсь: безнадежно махнув рукою, отвожу взгляд от объявлений и с горечью сплевываю — раз и еще два раза подряд.
С этим покончено, и я стою, застыв в раздумье: а что же мне теперь-то делать?
Вздрагивая от неожиданности, я смотрю вниз, потому что какой-то человечек-коротышка, еще плюгавее меня, физиономия дочерна загорелая — дергает меня за рубаху:
— Плюньте-ка еще разок, — просит он со всей серьезностью.
Пожалуйста, мне не жалко.
— Почему вы харкаете зеленью? — спрашивает он, щуря свои кошачьи глаза.
— Зеленью? — изумляюсь я, но тут же хлопаю себя по лбу. — Ну конечно: ведь я объедал зелень с террас.
— Что ж, приятель, — говорит коротышка, — теперь фокус за мной. — Он, как заправский фокусник, делает руками пассы, а затем плюет.
— Откройте секрет, — хохочу я, — почему вы харкаете желтым?
— Пожуешь древесины — вот и вся премудрость.
— Вон оно что, — вздыхаю я. — Значит, тоже без работы?
— Давным-давно. А вы с каких пор без дела ошиваетесь?
— Да тоже с давних. Хоть бы правительство провалилось, что ли, — говорю я.
— Или хоть бы окурки на тротуаре подлиннее попадались. — бурчит он.
— Забраться в банк тоже недурно, а? — спрашиваю я.
— Что толку? Все равно тут же сцапают.
— И то верно: сыщиков больше, чем мух. Оп-пля! Один как раз у тебя на ухе уселся, — я перехожу на «ты».
— Оп-пля! — отзывается он. — А другой у тебя на носу обосновался.
— Сервус!..
— Сервус!..
Дальше мы бредем на пару. Спутник мой время от времени нагибается, чтобы подобрать окурок; я же мечтаю найти неиспользованный трамвайный билет, усесться в вагон и наведаться в Кёбаню к пивным заводам.
— Послушай, а деньжат у тебя не найдется? — вдруг спрашивает коротышка.
— Был один филлер…
— Ну, и где же он? — взволнованно перебивает он меня.
— Я смастерил кораблик с парусами из цветов молочая, и он стал капитаном… Приладил ему спичечные ноги и голову — из спичечной головки.
— Ты мне скажи, где он, — упорно допытывается коротышка. — Дело в том, что у меня тоже есть один филлер… А ведь за два филлера можно целую сигарету купить!