– Ну, и кого теперь я тебе напоминаю? – спросила я, кокетливо крутя головой перед ним. Его ответ заставил меня замереть:
– Мою девушку.
Я открыла рот, но издала какой-то нелепый звук, всматриваясь в его серьёзные глаза. Я всё ждала, когда он выкрикнет: «Шутка!», но Максим поправил съехавшую на мои глаза шапку и улыбнулся:
– Я ещё с детства знал, что у меня будет такая девушка, как ты. Я нарисовал её. Недавно, вот, наткнулся на эти рисунки и узнал в них тебя.
– Ты… пппокажешь мне их?
– А ты ко мне в гости зайдёшь?
– Сейчас? Ну, маме нааадо бы пппозвонить… – я проклинала свой заикающийся голос.
– Не надо, я уже договорился с ней. До девяти обещал доставить тебя домой!
Я не смогла скрыть своего удивлённого возгласа:
– Ах, вот оно как! Значит, Тасю ты отправил домой, у мамы меня отпросил…
– Не зря я сын вояки! – смеясь, перебил он меня. – У меня всё под контролем. Ты же мне доверяешь?
Последний вопрос он задал вполголоса, почти шёпотом, сократив расстояние между нами одним шагом. Он опустил голову и прислонился лбом ко мне. Я словно перестала дышать и зажмурилась. Единственное, что я смогла сделать, так это накрыть его раскрасневшиеся уши своими ладонями.
– Ты замерзаешь, пошли скорее. – пролепетала я, не открывая глаз. В тот момент я ощущала себя такой невесомой, что если бы подул сильный ветер, то меня бы унесло, как пёрышко. Я слышала, как прерывисто дышит Максим и, казалось, начала дышать с ним в унисон. Это было состояние лёгкой паники, предвкушения счастья и сладкой неги. Я очнулась, когда почувствовала на своих руках его ледяные ладони. Тогда я испугалась, что он заболеет. К нему домой мы шли быстрым шагом, уже держась за руки, растворяясь в густых мартовских сумерках.
В тот вечер родители Максима были в театре, поэтому я застала у него дома только огромного рыжего кота породы мейн-кун. Квартира была большой и красивой, с высокими потолками и панорамным окном в гостиной с видом на городское водохранилище. Разувшись, я тут же ощутила холодными ступнями тёплую керамическую плитку и по всему телу пробежали мурашки. Максим побежал ставить чайник. Я присоединилась к нему, после того, как внимательно рассмотрела своё отражение в овальном зеркале, удивляясь тому, как изменились мои глаза. Они сверкали, как новогодняя гирлянда. Максим всё суетился на кухне, выкладывая на стол сладости, сахар, мёд, словно он ждал ораву гостей. Я смотрела на него с улыбкой, всё твердя, что пью чай без сахара. Мне вообще не хотелось ничего, кроме его аккуратных прикосновений и тишины. Со временем я поняла, что если люди находят счастье в обоюдном молчании, то в такие моменты разговаривают их души. Я помню, что спросила его о том, давно ли нравлюсь ему, на что он ответил, что с первого дня.
– Вообще-то, я сразу заметил, что ты другая. Ну, без этой навязчивой косметики на лице, такая простая, но настоящая. И не тупая, как половина наших одноклассниц.
Максим умел наблюдать исподтишка. Он научился этому с детства, когда учился рисовать людей.
– А почему ты не заговорил со мной в школе? – осторожно поинтересовалась я.
– Я не хотел завязывать разговор на виду у них, понимаешь… Парни там – быдло, девчонки – ещё те показушницы, они бы всё испортили и извратили. Отняли бы последнее у нас. Но я больше не хочу держать наши отношения в тайне. Пускай думают, что хотят!
Я не желала в тот момент думать ни о ком, а тем более – об одноклассниках. Я быстро перевела разговор на тему его родителей, и мы заболтались настолько, что совсем позабыли о времени. Когда Максим проверил свой телефон, то было уже 21:30. Мы почти бежали домой, хотя я не хотела расставаться с Максимом. Мы остановились у моих дверей, запыхавшиеся и довольные.
– Блин, я ведь так и не показал тебе свои рисунки! – вдруг, с сожалением, выпалил Макс.
– Ну, ничего страшного! Тогда в следующий раз… – я не успела договорить, как дверь резко раскрылась и в проёме показался брат.
– Быстро домой! – сурово гаркнул он, направляясь в нашу сторону.
Я сердито крикнула, что уже не маленькая и всем телом перегородила ему путь к Максиму. Если бы не мама, появившаяся в самый разгар нашего с братом спора, то я уверена, что могла бы случиться драка. Максим всё извинялся перед мамой за то, что мы задержались, а она махала руками и говорила, что это ерунда. Только брат всё не унимался, косясь на Макса злобным взглядом. Мне было стыдно за Павла и за его агрессию. В тот момент от него разило алкоголем и табаком, а я не узнавала в этом мужчине родного брата. Это был первый тревожный звоночек, на который я вовсе не обратила внимания по своей глупости. Когда мы уже попрощались с Максимом, то дома я потребовала объяснений от брата за его выпад.