– А совсем не хочу, чтобы ты его о чём-то просил. – ответила я. – Я хочу посадить брата.
– Ты уверена? – в голосе Максима прозвучали обеспокоенные нотки. – Он же… твой брат. Да и как твоя мама это перенесёт?
– А что мама? – я метнула в Макса злобный взгляд. – Мама ничего не понимает! Она видит в нём только любимого сыночка…
Разговор с мамой меня добил. Я не взяла во внимание тот факт, что любая мать будет на стороне своего ребёнка, каким бы плохим он ни был. Все мои доводы и рассуждения разбивались об её святую веру в Павла. Она оправдывала его поступок, как могла, а я не верила своим ушам. Меня словно предали дважды. Я помню, как она всё твердила: «Ведь можно что-то сделать, пока не поздно? Спасти его? Он же… оступился! Он совсем не такой…» Я уже слышала эти слова. От брата. Только мама преподносила их с толикой женской наивности. «Мам, тебе мало, что он Максима избил?! Уже поздно что-либо менять, пойми уже! Мы ничего не сможем сделать в его защиту. Он уже большой, пускай отвечает за свои поступки!» Но мама не хотела меня слышать, она словно ослепла и оглохла от материнской любви.
Павла взяли под стражу в конце декабря. Ни о каком новогоднем празднике не могло быть и речи. У мамы случилась истерика, и я просидела всю новогоднюю ночь вместе с ней, дожидаясь скорой помощи, которая ехала целую вечность. Тогда я ещё не осознавала до конца, что моя жизнь начала рушиться по кирпичикам. Максим хотел ко мне приехать в новогоднюю ночь, чтобы помочь, но я не хотела провоцировать маму. Она ведь знала всё про его отца и о том, что брат «просил» помощи у его семьи. Мне кажется, что в глубине души она надеялась и верила в то, что отец Максима сможет помочь и «замять» дело. Но «чертов идеалист» не поступился своими принципами. Максим писал мне каждую минуту, но я чувствовала такую моральную усталость, что не было сил даже на простую переписку. Я помню, как стояла у окна, обняв себя за плечи, и смотрела на очертания соседних домов, в окнах которых сияли разноцветные гирлянды. Они размывались в моих глазах от слёз, превращаясь в пёстрые пульсирующие пятна. Тогда я ещё не подозревала, что провожала в тот вечер свой самый счастливый год.
В новогодние каникулы я не поехала в Санкт-Петербург вместе с Максимом. Мою маму положили в больницу с подозрением на инсульт. «Я никуда не поеду без тебя!» – писал мне Макс. «Не глупи, это – твоё будущее! Не вздумай упускать свой шанс! Езжай… Иначе я обижусь.» – отвечала я. Рядом была Тася, которая помогала мне с уходом за мамой. Я помню, как она поддерживала меня и говорила: «Всё точно наладится, вот увидишь! Твоя мама обязательно поправится до твоего отъезда в Питер!» Я натягивала слабую улыбку и кивала ей, но в глубине души я чувствовала, что не смогу оставить маму одну. Я была уверена, что Павла посадят и ждала этого. Я наивно полагала, что если брат окажется за решёткой, то не сможет больше помешать нам. Но как же я глубоко ошибалась… Брат ещё внесёт свою лепту в наши отношения с Максимом.
С февраля я смогла перевестись на домашнее обучение, чтобы поставить маму на ноги. С Максимом и Тасей мы виделись редко, так как все силы были брошены на учёбу и подготовку к ЕГЭ. Я старалась им не мешать, зная, как для них важно поступление в заветные вузы. Но мне обучение давалось с огромным трудом. Иногда я сидела часами, упёршись взглядом в одну точку, размышляя о будущем. Я боролась с желанием бросить всё и увидеть Макса, так как, только рядом с ним чувствовала себя немного счастливее. Однажды, в один из привычных февральских вечеров, мне написала Тася: «Можно я приду?» Я с радостью ответила «да» и пошла ставить чайник.
– Привет! Давно не виделись! Как ты? – она с порога обняла меня и долго не отпускала. Её пуховик был таким холодным, но вопреки этому я начала оттаивать в её объятиях.
– Привет, да как обычно: стараюсь не сдохнуть за тестами и горой домашки… – призналась я. – Да ещё и готовить не успеваю, питаюсь только гранитом науки.
– Мы все за тебя волнуемся: Светлана Анатольевна, моя мама, Макс… Тебе нужно развеяться! – лепетала Тася, разуваясь.
– Да как тут развеешься, когда я маму боюсь оставить одну!
Сидя на кухне и болтая о школе, Тася неожиданно выпалила:
– Я пришла рассказать кое-что. О Максе.
Я напряжённо замерла и, вздохнув, выдавила: «Слушаю.»
– Понимаешь, ему сейчас тяжело. Не так, кончено, как тебе! Но… он места себе не находит. Макс чувствует, что ты его отталкиваешь. Он совсем не рисует, перестал ходить на уроки и подготовительные к экзаменам. А недавно я заметила, что он ещё и курит.