Надо отдать ему должное – маг не запаниковал. Он принялся торопливо сплетать затейливый символ руками, произнося рифмующиеся слова заклинания. Тэйган решил, что он хочет зачаровать животного, как уже делал раньше.
Как бы там ни было, это не сработало. Лютомедведь взревел и шквалом обрушился на него. Волшебник коротко вскрикнул, а потом его куски полетели в воздух.
Смерть заклинателя стёрла любую оставшуюся решимость у остальных негодяев. Они бросились к выходу, не зная, что медведи легко могут перегнать эльфа или человека. Огромный лютомедведь с его длинными лапами настиг их почти мгновенно. Зверь заметался, он кусал и рвал плоть, и в воздух вокруг него наполнился красным туманом.
Фалар остался последним живым бандитом. Он сумел нанести одну глубокую рану, но с тем же успехом мог просто ударить зверя открытой рукой. Медведь хлестнул передней лапой и практически вырвал у бандита всё между глоткой и промежностью.
Ну что ж, обманщик, подумал Тэйган. Я так и не вернул тебе меч, но всё равно получилось неплохо.
Заворчав, медведь стал принюхиваться и изучать свою жертву. Подобные звери, если их не трогать, редко охотились на людей или эльфов, но если туша лежала прямо под носом, они готовы были её съесть. Тэйгану, задыхавшемуся, дрожащему, с затуманенным кровопотерей и усталостью разумом, потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что сбежать лучше всего будет сейчас; и ещё несколько, чтобы собраться с силами и встать на ноги.
Он медленно скользнул вдоль стены, огибая животное по широкой дуге и всё время хрипло шепча свой племенной напев. Он не хотел раздражать огромного медведя, но в то же время не хотел, чтобы тот резко потерял его из виду и потом так же резко заметил его движение. Пугать подобных зверей было опасно. Чаще всего в ответ они атаковали.
Он преодолел большую часть расстояния до двери, и затем, внезапно, без ясно причины, медведь повернулся и уставился на него. Мышцы зверя напряглись, и тот приготовился к броску.
Подавшись назад, увеличивая расстояние между ними, Тэйган произнёс слова силы и начертил в воздухе магический знак. Медведь превратился во вспышку.
Тэйган едва успел завершить чары, прежде чем огромное животное настигло его. Призрачные образы, каждый – его двойник во всех отношениях, пробудились к жизни вокруг эльфа. Он бросился к двери, и иллюзии метнулись следом.
Лютомедведь прыгнул за ними, хлестнув когтями. Каждый взмах уничтожал одного из призраков, и каждый был способен так же надёжно убить настоящего Тэйгана. Даже если зверь сначала избавится от каждого фантома, ему потребуется всего лишь лишняя секунда-другая.
Тэйган достиг двери, уставился на неё и на одно ужасное мгновение решил, что не знает, как её открыть. Затем он понял, что двойной засов должен был изгибаться и входить в отверстие. Он вцепился в засов, а лютомедведь уничтожил его последнюю иллюзию. Зверь развернулся к нему и занёс лапу для последнего удара. Авариэль распахнул дверь, выскочил наружу и захлопнул её за собой.
Дверь с грохотом дёрнулась в раме, и на мгновение он решил, что зверь сейчас её выбьет. Тэйган понял, что медведь это может, несмотря на железные полосы. Однако сам медведь, похоже, этого не осознал, и прекратил свой натиск.
Тэйган испустил длинный вздох облегчения. Теперь, когда он вернул медведя – а с ним и свою уверенность – можно было отправляться на переговоры со стражей. Он только надеялся, что не отключится, прежде чем найдёт их.
- Ещё вина? – спросил Вонн Далуриет, и когда Тэйган ответил «да», графин поплыл через залитый солнцем балкон, чтобы наполнить его хрустальный кубок тёрпким белым сортом. Короткий, седеющий волшебник-купец любил хвастаться своей магией, часто используя её для задач, которые легко было выполнить обычными методами – например, приказав слуге.
Не то, чтобы Тэйгана раздражало мелкое тщеславие богатого торговца. Вонн повёл себя очень щедро, заплатил за целителей, вылечивших его раны, и позволил эльфу выздоравливать в своём собственном роскошном доме. Человек был так благодарен за возврат своего медведя, что закрыл глаза на то, что в похищении зверя частично был виноват сам Тэйган.
Вонн посмотрел на город, казавшийся ярким и чистым под ясными синими небесами. Легкий ветер относил смрад сыромятен к морю, что укрепляло иллюзию свежести.