Хуэй и Кики отправились вслед за Кеном, они втроем бежали вместе, как делали с тех пор, как были мальчиками. Это были те, кому Хуэй доверял больше всех на свете, единственные люди, которым он был готов рассказать об этом великом приключении. За всю свою жизнь они не провели и дня порознь. Когда-то они носились по улицам Верхнего города со своими кнутами и спорили из-за кеглей. Теперь они были потенциальными ворами и героями. Как правильно , что они были здесь вместе этой ночью.
Впереди Кен замедлил шаг и остановился в начале тропы, идущей вдоль оврага между двумя высокими скалами. Он поднял глаза.
Хуэй проследил за взглядом Кена. Силуэты на фоне звездного неба парили в воздухе, шесть из них, казалось, парили над землей. Они трепетали на ветру, проносившемся над возвышенностью.
Сначала Хуэй изо всех сил пытался понять, что он видит. Кики, однако, издал еще один сдавленный стон. Он поднял голову, словно молясь, чтобы он ошибся, но потом в ужасе отдернул голову.
Хуэй придвинулся к брату. Они молча смотрели друг на друга.
Шесть тел висели на веревке, натянутой между двумя камнями. Канюки и коршуны уже полакомились нежной плотью на лицах. Скулы и челюсти блестели в лунном свете, а ряды пожелтевших зубов оскалились. Но именно эти пустые глазницы, глубокие и черные, как ямы Дуата, смотревшие на них сверху вниз, осуждая их как недостойных, наполнили их ужасом.
Кики рухнул на колени и заломил руки.
- Сорокопуты мало заботятся о душах своих жертв, - пробормотал Кен.
Он смотрел в затененные глазницы ближайшего мучительного видения.
- Предупреждение, - ответил Хуэй.
И послание было ясным. Чужаков ждала только смерть.
***
Золотые искры закружились к мерцающим созвездиям в небе. Хотя ночной ветер с последним ревом раздувал костер, пламя начало затухать, тлеющие угли светились красным в волнах серого пепла. В колеблющемся янтарном свете колыхалось нагромождение высоких квадратных палаток. Среди них послышались рыдания, без сомнения, одной из пленниц, которые прекратились так же внезапно, как и начались.
Под светом полной луны лагерь Сорокопутов дремал.
Глаза Хуэя заслезились от случайной струйки дыма. Он чувствовал сладкий аромат овечьего навоза и соломы, которые служили топливом для костра. Как долго он лежал на животе на этой каменной плите, внимательно разглядывая лагерь бандитов, а Кики и Кен едва осмеливались дышать рядом с ним? Казалось, прошла целая вечность. Но время должно было быть подходящим, даже несмотря на то, что ребра болели, а колени и локти ныли - от скольжения по твердой земле, словно гадюки, чтобы не быть замеченными лунным светом.
Египет когда-то был величайшей империей на земле, Хуэй случайно услышал, как его отец, губернатор, рассказывал об этом одному из высокопоставленных гостей. Но теперь он был осажден шакалами со всех сторон, и добрый народ жил в постоянном страхе. Их царю не хватало наследника и силы, чтобы удержать Великий Дом Египта , а в хаосе в низовьях Нила появился лжефараон, претендующий на трон. Там господствовали его солдаты. На западе ливийцы доминировали вместе со скитальцами по пустыне, хабиру, разбойниками и головорезами. Иностранцы, а не египтяне. У них не было никакого положения на этой земле и никогда не будет. А на востоке варвары, гиксосы, испытывали решимость защитников Египта своими кровавыми боевыми отрядами. Хуэй слышал много историй об этих ужасных воинах. Он молился, чтобы никогда не встретить ни одного из них.
Но, слушая своего отца, казалось, что именно Сорокопуты вызывали наибольший страх.
Эти разбойничьи шайки, каждая во главе со своим вождем, наводили ужас по всей длине и ширине Нила. Они нападали средь бела дня, нанося удары даже в тени городских стен, убивая любого мужчину, женщину или ребенка, которые вставали у них на пути. Они безнаказанно брали то, что хотели, исчезая в дикой местности, чтобы спланировать свой следующий рейд. Хави сетовал на слабость дворцовых чиновников, которые, казалось, были неспособны что-либо сделать, чтобы привлечь Сорокопутов к ответственности.
- Сорокопуты - сила в стране, способная соперничать с самим государством. Никто не посмеет бросить им вызов, - прошептал Хави. - В них нет ни доброты, ни сострадания. Эти кровожадные бандиты перерезали бы глотки своим собственным матерям, если бы увидели в этом выгоду.