— Но мы ведь не знаем, что было там внутри. Может быть, тоже фрикадельки?
— Тогда бы и коробка ими пахла, а не картонкой.
— Он прав. Да и зачем кому-то дарить мне фрикадельки? — покачала головой Тайка. — Я и сама их приготовить могу.
— А я знаю, кто виноват! — вдруг выпалил Жорка. — Это Сенька! Ему поручили подарки разложить. Нашли кому! Все ж знают, что он не-бла-го-на-дёж-ный.
— Сам такой! — домовой Арсений выбрался из-под ёлки. С его плеча игриво свисала ленточка серпантина, на голове красовалась новая валяная шапка, почему-то надетая цветочком назад. — Мне чужого не надоть! Своего добра хватает.
— Не верю, — Пушок погрозил ему когтем. — Не ты ли у нас однажды ложечки спёр? Было ведь дело, а?! А ну, покажь, что у тебя в карманах!
— Не покажу! — Сенька выпятил нижнюю губу. — Не потому, что скрал, а потому, что поклёп твой зело обидный.
— Ага-а! Тая, вяжи преступника. Сейчас мы из него твой подарок вытрясать будем.
— Печным застенком клянусь, не брал! — Сенька ударил себя кулаком в грудь (говорят, для домовых нет клятвы серьёзней). — Ложечки — то дело прошлое. Тогда да, был виноват. Извинился. Исправился. А кто старое помянет, тому глаз вон!
— Тая, он нам ещё и угрожает! — Пушок всплеснул крыльями.
Тут уже и музыка стихла, остальные гости перестали веселиться, прислушались. В толпе послышались шепотки:
— Ох, всыпать бы энтому Сеньке.
— Да-да. Шоб знал!
— И как только рука поднялась нашу ведьмушку обокрасть?
— Что деется-то, люди-нелюди добрые! В родном доме оболгать норовят! — На глазах у Сеньки выступили злые слёзы. Смахнув их, он засучил рукава. — Щас я вам сам всыплю по первое! И по второе! И компот!
Дело наверняка дошло бы до драки, если бы Тайка не прикрикнула:
— Тихо все! Не трожьте Сеньку. О презумпции невиновности не слышали?
— Чаво-о? — отозвался нестройный хор голосов.
Не слышали, конечно. Откуда бы?
— Детектив, объясните. Уж вы-то должны знать.
Пушок глянул на Тайку и буркнул сердито:
— Это типа нельзя никого обвинять, пока вина не доказана.
— Но как же ложечки?.. — почесала в затылке Анфиса.
— Ложечки не доказательство, а пятно на репутации, — вздохнула Тайка. — Бывает, оступишься однажды, а потом сложно отмыться. Сколько добрых дел ни совершай, а все твою ошибку припоминают. Несправедливо это. Сенька ведь не раз нам помогал. И когда упыри на Дивнозёрье напали, и когда у меня часоглоты завелись: ну, те, с которыми вжух — и времени ни на что не хватает… Так что прекращайте расследование. Немедленно! У нас пироги стынут, оливье греется…
— Но как же твой подарок? — ахнул Пушок.
— Для меня лучший подарок — это вы, мои друзья. Давайте все ссоры и взаимные обвинения оставим в уходящем году. Нечего их с собой тащить.
Все одобрительно закивали, Сенька шмыгнул носом и улыбнулся Тайке, мол, спасибо. Никифор прошёлся по струнам балалайки, готовый продолжать веселье.
А Тайка тихонечко спросила у Марьяны:
— Не помнишь, кто мне должен был «слона» дарить? Хоть узнать бы, что там было…
Марьяна открыла рот, но ответить не успела: дверь вдруг распахнулась, и в дом влетела запыхавшаяся Фёкла.
— Простите-простите-простите, — запричитала она.
— Так ты же вроде с самого начала здесь была, — удивилась Марьяна. — Я и не заметила, что ты уходила.
— Да я тайком выскользнула, шоб никто не видел. Но теперь всё равно придётся признаться… ох я и растяпа! Коробочку запаковала, а подарок положить забыла. Ужо здесь будучи, поняла, что самое главное-то дома оставила, — аж сердце зашлось. Ух я и бежала… — Фёкла утёрла пот со лба и протянула Тайке прозрачный шарик с засушенным четырёхлистным клевером внутри. — Держи, ведьма, это тебе на удачу. С Новым годом!
— Ой, спасибо! — Тайка прижала подарок к груди, уже предвкушая, как повесит шарик на ёлку.
Хорошо, что всё выяснилось! Сеньку, конечно, хлопали по плечу, извинялись. Даже Пушок, и тот смущённо промурлыкал:
— Ты это… не серчай. Сам понимаешь — детективу положено строгим быть. Ну, перегнул, бывает. В общем, с меня бутылочка медового сбитня — и мыр? Ой, то есть мир.
— Лады. Дай пять! — Сенька, к счастью, был характером отходчив, и праздник продолжился.
Марьяна пела, Никифор подыгрывал, кикиморы отбивали босыми ступнями ритм, а коловерший хор дружно подмявкивал на каждом припеве.
За окном валил снег, но в хорошо протопленном доме было тепло, пахло ёлкой, мёдом, пирогами и любимым Марьяниным чабрецом. Все беды и невзгоды остались за порогом, сегодня им в Дивнозёрье ходу не было.
Тайка тоже пела вместе со всеми и, украдкой поглядывая на свой подарок, думала: пусть нам всем повезёт и наступающий год будет лучше уходящего. Слышишь, госпожа судьбопряха? Ну очень надо!