Джон отпустил ее подбородок, и Анна тут же почувствовала вес ладони на своем бедре.
Она могла уловить в воздухе запах собственного возбуждения. Женщина, которая не подпускала парней к первой базе до третьего свидания, стонала и терлась всем телом о тело Джона, и желала, чтобы они были голыми.
Тяжелая, пульсирующая длина его члена упиралась в живот Анны. И она хотела ощутить его внутри. Желала почувствовать глубокие толчки снова и снова, пока не закричит. И Анна была дьявольски уверена, что так она еще никогда не кричала.
Но с Джоном ей хотелось кричать. Хотелось кусаться. Хватать.
Трахаться.
Его рука смяла подол платья и потянула вверх.
Остатки здравомыслия пытались пробиться сквозь туман похоти. Анна отодвинулась от его губ.
— К-кто-то мог увидеть. — Любой, кто посмотрит на стеклянную дверь, увидит их сквозь нее. Крупная фигура Джона скрывала ее в большей степени, но…
На мгновение его губы скривились, совсем чуть-чуть.
— Тебе не все равно?
Да.
Анна просто хотела, чтобы Джон продолжал в том же духе.
— Я так и думал. — Он поднял юбку, обнажив ее бедра. Она не носила колготки, просто ненавидела обтягивающий нейлон. Кроме того, зимние ночи в Ричмонде были не настолько холодными, а она к тому же планировала провести вечер в помещении.
В ее планы не входило, что Джон будет ее ласкать. Поглаживать ее бедро и сжимать плоть.
В тоже время продолжая дразнить ее сосок.
— Ты уже влажная для меня.
Скорее уже истекающая. Анна откинула голову и скользнула рукой между их телами. Обнаружив возбужденный член, она обхватила его сквозь ткань брюк.
— А ты твердый для меня. — Знание этого приносило чувство уверенности в себе.
Она начала улыбаться, затем почувствовала, как шершавые кончики его пальцев пробиваются между ее ногами и прикасаются к хлопоку ее трусиков.
— Впусти меня, — приказал он.
У нее перехватило дыхание, но Анна раздвинула ноги. Голоса слышались на краю сознания. И мурлыканье.
Его пальцы двигались под резинкой трусиков, стягивая материал. Затем он коснулся ее кремовой плоти. Большой палец Джона потер ее клитор, слегка царапнув чувствительную плоть, и Анна резко застонала. Ее рука сжала его член.
— Полегче, детка, легче. — Он раздвинул ее складки, медленно вводя один палец в ее плоть.
О боже. Ее пальцы двигались по его члену, поглаживая, чувствуя всю толстую длину от основания до головки и…
Джон освободил ее грудь, затем схватил ее за руку.
— Я не смогу удержаться, если ты продолжишь прикасаться ко мне.
Она не хотела, чтобы он сдерживался. Анна хотела, чтобы он был диким и отчаянным — таким же диким и отчаянным, как она.
Ее бедра волнообразно изгибались, двигаясь навстречу пальцам мужчины между ее ног. Джон прижал ее руку к холодному дереву перил.
— Держись, — пробормотал он. Затем опустил голову и взял ее грудь в рот, глубоко втянув сосок, а затем покинул ее лоно.
Анна подняла вторую руку и обхватила пальцами толстые перила. Ее ногти вонзились в дерево, глубоко царапая его.
Джон вонзил в нее второй палец, вытащил, затем толкнул. Еще раз. И еще. Его большой палец поглаживал ее клитор, а зубы прикусили сосок, не достаточно, чтобы причинить боль, но достаточно, чтобы заставить Анну хныкать.
Ее плоть сжалась вокруг его пальцев. Она могла чувствовать пульсацию, прокатывающуюся по ее телу. Бедра Анны напряглись, а живот дрожал. Она была близко, так близко…
Третий палец вонзился в нее. И Анна кончила, задыхаясь и выкрикивая имя Джона, когда удовольствие охватило ее.
Когда Анна вздрогнула, и ее колени задрожали, Джон поднял голову. Его губы блестели. Он отодвинул руку от ее плоти с последней, продолжительной лаской, от которой пробежали толчки освобождения. Затем поднес руку ко рту и слизал влагу.
Анна сглотнула.
— Я сказал тебе, детка, что могу дать тебе то, что нужно сегодня ночью. — Сможет ли он когда-нибудь.
Она толкнула его в грудь, чувствуя себя разбитой. На балконе. Она просто позволила ему… на балконе. Пальцы Анны дрожали, когда она поправила свою одежду. С утонченной красной дымкой голода ее здравый смысл стал возвращаться — медленно, но возвращался.
— Это не я, — сказала она Джону слишком тихим голосом. — Я не… — почти занимаюсь сексом на публике, — вступаю в отношения с мужчинами, которых не знаю.
— Ты знаешь меня, и к тому времени, когда наступит рассвет, узнаешь меня намного лучше, чем кто-либо другой. Так же, как и я тебя.