С сосредоточенным видом Марго стояла у ограды и ждала, пока Орех подведет к ней пегого. Она всегда себя так вела, и обычно то, что она хотела, ей приносили. Она в свою очередь старалась платить ответной вежливостью и предупредительностью.
Правда, сейчас ничего этого в ней не было. Она подошла и, посмотрев жеребцу в глаза, протянула руку, собираясь взять поводья у Ореха.
Но Орех не давал их ей, пока Марго не влезла на пегого, и только потом передал поводья.
Марго посмотрела на него отрешенно.
– Спасибо.
– Как подпруга?
Марго поерзала в седле, пробуя.
– Кажется, все отлично.
Тут Орех вдруг изменил своим принципам.
– Будьте осторожны, – сказал он Марго.
Она кивнула и попросила его отойти в сторону. Ореху ничего не оставалось, как подчиниться.
В женщинах, принявших твердое решение и не собирающихся от него отступать, есть что-то неуловимое, этакая железная решимость, которую лошади чувствуют. Пегий прошелся по кругу точно так, как ему приказывала Марго. Он резво гарцевал, точно любовался сам собой, но Марго не слишком-то давала ему разгуляться.
Она подвела пегого к первому, низкому, барьеру и начала уже было разгоняться, чтобы взять его, как словно из-под земли перед ней вырос Джон и ухватил жеребца под уздцы, точно это был самый обыкновенный конь. Пегий встал как вкопанный. А вместе с ним и Марго.
– Ты понимаешь лошадей, – сказал Джон хотя и негромко, но все, кто наблюдал за ним, расслышали. Лицо Джона оставалось каменным. Он с большим усилием скрывал свой гнев, но все-таки не выдал себя перед Марго.
Она холодно смотрела на него.
– Отпусти его, – сказала она про коня. – Мы возьмем барьер.
– Дай лучше мне.
– Я первая.
Ответ Джона прозвучал жестко, отчетливо, сквозь сжатые зубы:
– Только через мой труп.
Марго не уступала, и ее слова тоже, казалось, с трудом проходили через натянутые губы:
– Очень может быть.
Конь дернул головой в сторону, но Джон прямо посмотрел ему в глаза. «Нет». Затем он переместил взгляд на седока и подобревшим голосом, но все с тем же холодом в глазах сказал:
– Слезай.
Ей некуда было деться без того, чтобы не выставить на посмешище себя или... Джона. Марго решила подчиниться и слезла. Джон взял ее за локоть.
– Я мог бы свернуть тебе шею. Но об этом позже.
Марго картинно-любезно сказала: «Возможно», мило улыбнулась и, повернувшись, направилась к дому.
Но когда она вошла внутрь, то сразу же с бьющимся сердцем побежала к окну.
Джон сел на пегого и начал разгонять его. Но пегий упрямился. Джон обращался с конем ласково и дружелюбно, даже разговаривал с ним. Жеребец не собирался подчиняться, однако Джон все же не пускал в ход хлыст.
Вдруг в загоне появилась какая-то женщина. Ее красота была классической, но в ней не было изюминки. На ней был форменный жокейский костюм. Марго, конечно, сразу же узнала Люсию.
Она подошла к борющимся друг с другом коню и человеку и протянула руку, собираясь остановить пегого, но Джон крикнул ей что-то резкое.
Люсия подняла голову, схватила коня под уздцы и жестом приказала Джону спешиться.
Джон отказался.
Появился Лемон; заложив руки в задние карманы брюк, подошел, что-то стал говорить Джону.
Джон слушал. В это время Люсия разговаривала с конем, которому это нравилось и который не любил только резких движений. Поэтому Лемон не жестикулировал.
Люсия сказала что-то и для пущей убедительности прибавила к своим словам неопределенный жест. Против ее жестикуляции пегий ничего не имел.
Наблюдая за этим, Марго поняла, что Люсия может загипнотизировать не только мужчину, но и жеребца. Это показалось Марго еще обиднее.
Она поднялась наверх и стала собираться.
В комнату вошел Джон и остановился в дверях. Марго могла слышать, как на улице, в той стороне, где был загон, одобрительно посмеиваются мужчины. Люсии, скорее всего, удалось заставить пегого взять барьер, и весьма успешно.
Марго кинула на Джона ледяной взгляд и продолжала укладываться.
– И куда, интересно знать, ты собираешься? – спросил он.
– Подальше отсюда.
– Не... домой?
– Не сразу, во всяком случае.
– Тогда куда?
– Я вышлю адрес.
Она отвернулась, и тогда он потерял терпение. В три-четыре прыжка он добрался до нее, резко схватил за локти и хорошенько встряхнул. Им обоим кровь ударила в лицо, оба прерывисто дышали и были в гневе!
– Да как ты смеешь! – выкрикнула Марго, все еще пытаясь себя сдержать.
– Как ты смеешь? Да что с тобой такое? Зачем все эти выкрутасы с жеребцом, когда я велел тебе не ездить на нем и ты согласилась?! Что с тобой? Почему ты решилась на эту глупую выходку?
– Пусти меня!
Джон отпустил ее, но не сводил с нее яростных глаз.
– Отвечай сейчас же!
– А ты сам не догадываешься?
– Если бы я мог хоть что-нибудь себе представить, то, наверное, не пришел бы сюда за твоими объяснениями. А теперь сядь и скажи, какая муха тебя укусила? И лучше, если это будет звучать убедительно.
– С чего это я должна перед тобой отчитываться? Я свободная женщина, совершеннолетняя, и поступаю так, как считаю нужным. Отойди.
– Нет, – сказал Джон тихо.
Марго удивленно посмотрела на него. Теперь он, казалось, успокоился. В его глазах стояло твердое решение объясниться, объясниться немедля, но он уже не был зол. Трудно представить, чего это ему стоило! Марго была поражена.
В то же время сама она продолжала сердиться на него. Она зло взглянула на Джона и сжала губы, снова принявшись за сборы.
– Тебя кто-нибудь позвал?
– Нет.
– Почему же тогда ты так взбешена и собираешь свои вещи?
Марго не собиралась ничего объяснять ему.
– Тебя кто-нибудь обидел?
Да. Догадайся кто. Марго продолжала укладываться.
– Если ты расскажешь мне, в чем дело, я все устрою.
– Ты уже все устроил.
– Я уже... что?
Он ждал дальнейших разъяснений.
– Все устроил. С нами. Нашей жизнью. Пегим. И Пассией! – Выкрикивая это, Марго запихнула последние вещи в чемодан и резко застегнула на нем молнию. Оставалось неупакованным только ее кружевное белье.
– Какая же связь между Пассией и тем, что ты уселась на пегого, а сейчас собираешь чемоданы?
Марго уставилась на него. Неужели он ничего не понял?
– А почему ты здесь, наверху, со мной, когда Пассия там на лошади?
– Потому что ты убежала, а я должен знать, зачем ты, черт побери, стала рисковать своей шеей, если я прямо запретил тебе ездить на этом проклятом пегом жеребце... И ты была со мной согласна... тогда. Что изменилось?
– Это ты выскочил из-за стола и умчался к своей Пассии, как только заслышал ее имя.
– Я извинился перед тобой, прежде чем уйти.
– И убежал к своей Пассии!
Джон тупо уставился на Марго. Потом просиял.
– Марго?.. Ты... ревнуешь? – Его голос вдруг стал нежным.
Она не хотела говорить, даже начала как-то дергаться, чтобы выдавить из себя что-нибудь другое, но не сдержалась.
– Да! И очень сильно! – Не успела она выкрикнуть, как расплакалась. Как унизительно!
– Дорогая, как же ты могла ревновать? – спросил ласково Джон, подходя и пытаясь обнять ее.
Эта нежность ее доконала. Марго отвернулась и плюхнулась на кровать, зарывшись в сложенное там белье. Она знала, во что теперь превратилось ее лицо: красные нос и глаза – как отвратительно! Джон поступил по-джентльменски: он понял ее отказ и отпустил ее. Достаточно одного взгляда на ее раскисшее лицо, и больше он не сможет по-старому относиться к ней.
Он предложил ей свой платок.
– Не плачь, милая. Не надо.
Марго взяла платок и отошла к окну. Она села посередине дивана, перед окном, из которого открывался великолепный вид на окрестности. Марго раньше даже не замечала, какой с этого места хороший вид.