– Спасибо, не стоит.
– Если нам суждено когда-нибудь закончить этот дурацкий разговор и поговорить о серьезных вещах, хочу попросить вас, чтобы никогда... или по крайней мере в ближайшие 20 лет я не слышала от вас никаких упреков в том, что я оборвала вашу меланхолию и не дала погрустить об этой Пассии-мисс-грязно-серые-корни-волос.
– Пассии... мисс... кто?
Она насупила брови и утвердительно кивнула головой.
– Да-да. Давайте договоримся.
– Нам действительно так уж важно дождаться полуночи, чтобы я смог узнать, как вы целуетесь?
Марго оглядела его, всем своим видом давая понять, что удивлена подобным вопросом.
– А как же?
– Какая принципиальность!
Довольно колко Марго парировала:
– Ожидание – часть удовольствия.
– Ну что ж, поглядим, как вы будете смотреться в другой части.
Марго прыснула. Она хотела сдержаться, но не смогла и весело расхохоталась, отчего ее глаза озорно заблестели.
Она заразила и Джона весельем, но в его глазах читалось, помимо прочего, восхищение этой женщиной.
Они обсудили свои пристрастия в еде, подискутировали, что из лежащего перед ними на столике вкуснее, хотя в основном их мнения совпадали. Один раз Марго обвинила его в бессмысленном упорстве из-за того только, чтобы доказать, что она имеет собственное мнение. На что он ответил полным согласием и этим снова рассмешил ее.
Приближалась полночь, ветер за окном усилился. Марго и Джон прикончили сырный пирог и выпили еще немного вина.
Марго снова взглянула на свои часики.
– Мне нужно ненадолго выйти. Вы сможете в мое отсутствие защитить наш скромный уголок от вторжений пришельцев?
– Я постараюсь...
– Отлично. – Она поднялась, и Джон тоже встал, чтобы помочь ей отодвинуть в сторону тяжелый стул.
Марго смотрела, как он это делает.
– О, вы все же в силах сдвинуть его!
– Но, увы, вы опять мне не помогаете.
– Помочь вам... в чем?
– Ну, скажем, подержать дверь, сдвинуть фиговый листочек или еще какую-нибудь мелочь.
– Ладно, посмотрим.
– Буду надеяться.
Он пошел и отпер дверь, потом встал рядом с Марго и пристально посмотрел ей в глаза. Слабое освещение не позволяло Марго уловить выражение лица Джона, но на его губах играла самая многозначительная улыбка.
– О чем вы думаете?
– Думал, может, проводить вас и посторожить там, но, боюсь, пока я буду ходить, кто-нибудь захватит этот тихий уголок для собственных целей.
– Не волнуйтесь, я буду крайне осторожна.
– Я тоже. Вы уж постарайтесь не привлекать внимания праздношатающихся мужчин.
– Что вы! Я?! Да ни за что.
– Секундочку, я должен разведать, свободен ли путь и нет ли кого-нибудь в холле.
Марго терпеливо вздохнула. Джон осторожно выглянул из-за двери, внимательно осмотрел холл, и, обернувшись к ней, произнес шепотом:
– Там никого нет, идите быстрее!
Когда она вернулась, Джон в свою очередь заявил:
– Теперь ваша очередь охранять наше убежище, а мне тоже надо почистить перышки.
– Подождите. Там в холле две распутного вида охотницы за черепами, явно пытающиеся заманить в свои сети первого попавшегося мужчину.
– Что вы говорите! – Он сделал движение в сторону двери, будто желая удостовериться, и был приятно удивлен тем, что она, едва не вскрикнув, загородила ему рукой дорогу.
Удовлетворенный, Джон счел своим долгом пожурить ее:
– Э-эх, обманщица!..
– Нет, это только проверка.
Марго сама выглянула и, убедившись, что за дверью никого нет, подала ему знак. Джон распахнул дверь настежь.
– Не пускайте никого, пока я не вернусь.
– Конечно, – прошептала она.
Их голоса звучали так тихо, что почти тонули в грохоте разыгрывавшейся за окном бури.
Джон исчез за дверью. Запершись, Марго стала ждать. Через некоторое время раздались шаги, стук и знакомый голос произнес: «Откройте, это я, пришелец».
Марго открыла дверь и увидела Джона. Его развеселила ее доверчивость.
– Откуда вы узнали, что за пришелец?
– Я пока знакома только с одним.
– Дело в том, что я забыл придумать пароль и решил, что уж так-то вы не сможете меня не узнать.
Он запер замок, а Марго, стоя поодаль, наблюдала за его действиями. Уже в третий раз она оставалась наедине с ним в запертой комнате. Они стояли и с интересом изучали друг друга.
– Скоро полночь, – вдруг заметил он.
– Новый год. Другой год.
– Да, совсем новый год. – Он произнес эти слова с каким-то удовлетворением и, покачав головой, несколько раз прошелся по комнате. Его блуждающий взгляд остановился на изображении Адама. Оторвавшись от картины, он наконец спросил: – О чем вы думаете?
– Я никогда раньше не целовала мужчину с отросшей щетиной.
– Ну, если подумать, то я тоже.
Она протянула руку:
– Можно потрогать?
Джон отступил назад, выражая изумление.
– Потрогать? Что? – Он решительно скрестил руки на груди.
Подняв глаза к потолку, она, неизвестно к кому обращаясь, взмолилась:
– Я заперта в одной комнате с комединтом. Я хочу потрогать его бороду, и если она окажется жесткой, то я попрошу его уйти, прежде чем наступит полночь. У него есть еще три минуты, чтобы сойти вниз и отыскать женщину, которой нравятся колючие лица.
– Ну что ж, потрогайте. – Он наклонился к ней, и лицо его посерьезнело. – Если вам не понравится, я побреюсь.
Она оказалась совсем близко, протянула руку, чтобы дотронуться до его лица.
– Она очень мягкая, мне нравится. И...
... И он поцеловал ее. Он притянул ее к себе сильными руками, крепко обнял и по-настоящему поцеловал прямо в губы.
Не скоро он, прерывисто дыша, оторвался от нее и посмотрел сверху вниз горящими от волнения глазами.
– Ух ты! – нервно вырвалось у нее. – О!.. Ого! Это... это здорово. Прямо не знаю, что сказать. – Она сглотнула. – Но... может, все же отпустите меня?
Ветер все сильнее стучал в окно и неистово хлопал где-то незакрытыми ставнями. В тихую библиотеку вдруг откуда-то снизу вторгся шум внезапно взорвавшейся вечеринки, стали слышны голоса, хором отсчитывающие от десяти до единицы. «Пять... четыре...» – донеслось издалека.
Их взгляды встретились, и ожидание, наполнявшее их, заставило сердца биться сильнее. Несмотря на слабые протесты, Марго оставалась в объятиях Джона, распластанная, буквально лежа на нем, и могла почувствовать едва заметную мелкую дрожь, охватившую его. Ее губы все еще горели, обожженные первым поцелуем, и, хотя они уговорились только об одном разе, Джон явно собирался попробовать еще, и Марго вдруг поняла, что не хочет, а может быть, не в силах ему препятствовать.
«Два... ОДИН! С Новым годом!»
И сразу же ударили далекие трубы, тягуче зазвучал новогодний гимн «Старые добрые времена» и стали слышны такие же заплетающиеся, вразнобой подпевающие голоса, перекрывшие шум ветра.
Джон все так же держал Марго и очень серьезно смотрел ей прямо в глаза. Он еще крепче прижал ее к себе и, наклонив лицо, приник к ее губам. И Марго снова почувствовала, как что-то похожее на бурю растет в ней, заставляя дрожать всем телом. Это было потрясающе!
Таким оно и должно было быть для женщины, никогда раньше не испытывавшей настоящей страсти, по силе и неотвратимости сравнимой разве что только с голодом. Марго, конечно, интересовали мужчины и ей нравилось, когда они обнимали и целовали ее, но сейчас было совсем по-другому. Это было желание. Оно лежало где-то посередине между диким восторгом и исступлением, и от него можно было по-настоящему сойти с ума.
Марго вдруг испугалась своих ощущений, ее поразило собственное тело, бедра, которые, будто сами собой, не слушаясь своей хозяйки, вжимались в бедра Джона, да так, что Марго могла чувствовать, как что-то упирается ей в живот. Относительно этого «чего-то» не оставалось никаких сомнений: Джон был возбужден.
Ей показалось грубоватым то, что он был так нагло прямолинеен и скор.