– Женька, это тебе отец голову привинчивал? – выглянул у кого-то из-под руки Жора.
– А ты не заметил? – удивляется Женя Гаркавый. – Ему подменили голову, новую поставили.
Они ведут меня под конвоем к выходу. Я несу на руках Снежка.
– Болит? – Жора подозрительно косится на мою голову.
– А если б ты так нырнул?
– Э, ерунда… Вот я однажды полетел, так полетел! У бабушки жил летом, в деревне. Полез на чердак в сарае яйца собирать. А жёрдочка круть под ногой! Я и полетел с верхотуры… Вниз головой! А внизу овцы стояли. Барана в лоб – трах! Насмерть. Овечки с перепугу через загородку – прыг-прыг!
– Насмерть?! У барана же рога… – не верится мне.
– Ну и что? Я твердолобый.
– Ха-ха-ха! – первым не выдержал Женя-большой.
– Не верите? А голова моя в живот провалилась… Лежу – темно, душно, дышать нечем… «Что такое?» – думаю.
– А как же… это… достал? – хлопаю я глазами.
– Запросто! Р-раз за волосы – и вытащил!
И тут начали все хохотать, словно с ума посходили.
Выбирались из подвала – хохотали.
Карабкались в изнеможении по лестнице – хохотали.
И даже в квартире ещё хохотали.
Такой со всеми припадок случился.
«ТИГР» + «КОТЁНОК» = ПОЛКАН
Как я завидую тому, у кого мама не медик! А у меня не просто медик, а медицинская сестра.
Только вошли в квартиру, только отсмеялись, как опять начали все ахать да охать.
– А я плакала по тебе! – похвасталась Маринка, моя сестричка, и вытерла глаза – чтобы я поверил.
Папа стал на стул и ввернул в прихожей самую большую лампочку. Бабушка вынесла из общей комнаты торшер. Марина побежала в спальню, которая была и папиным кабинетом, притащила настольную лампу. Но розетки в прихожей нет, включать было некуда.
– Марш в ванну! – приказала мама и перестала охать.
И все протиснулись за мной в ванную, сорвали с меня одежду. Бултыхнули чуть ли не в кипяток!..
Стали конвейером: за бабушкой папа с большим лохматым полотенцем, за папой – мама с йодом, зелёнкой, перекисью водорода и клеем «БФ-6», за мамой Маринка пристроилась – с пирожком в руке.
Бабушка поварила меня немного в кипятке, чуть кожа не полезла, и начала скрести самой кусачей мочалкой. По царапинам, по болячкам!
– Ы-ы-ы! О-о-о! – ревел я дурным голосом.
Сполоснуть бабушка не успела – кончилась в трубе горячая вода. Мыло начало разъедать мне глаза. Я завопил ещё сильнее. Папа нарушил конвейер, побежал на кухню. Возвратился с чайником и начал поливать из носика мне на макушку. Но кончилась и эта вода.
– Заварка в чайнике есть! – вспомнила Марина.
Папа ничего не сказал и начал растирать меня полотенцем. Командовал, как дядя, который по радио гимнастику передаёт:
– Руки вверх, наклониться вправо – ра-а-аз… Выпрямиться!
Меня и наклоняли, и вертели на табуретке волчком, а мама прижигала, мазала, пачкала меня разноцветными мазилками: в коричневое, зеленое и такое, как вода, – перекись водорода.
Я выл и просил:
– Одной перекисью! – Перекисью не болело.
Клеем мама смазала мне царапину на лбу, и кожу собрало складками, как у старого деда.
– Тебя склеивают, чтоб не рассыпался? – спрашивала Марина.
Осмотрела меня, как картину, и сказала:
– Краси-и-ивый како-о-й…
А папа сказал:
– До свадьбы заживёт!
– А за ним и пирожок – ну-ка, съешь меня, дружок! – сунула мне в рот пирожок Марина.
Я куснул раз и замотал головой: «Не хочу!» Пирожок был не с повидлом, а с мясом. Я продолжал приплясывать от боли.
– А почему ты не хочешь пирожка? Тебя не тошнит? – встревожилась мама.
– Тошнит… – соврал я.
Мама побледнела и зашаталась.
– Ой, у него, наверное, сотрясение мозга! Сейчас же постельный режим!
– Может, ему компресс холодный на лоб? Со льдом? – предложила бабушка.
Этого ещё не хватало!.. То в кипятке варят, то льдом обложат!
Папа схватил меня на руки и понёс на кровать.
– Ваня, звони быстрее в «Скорую помощь»! – потребовала мама.
– Не хочу «скорую помощь»! Есть хочу! – задрыгал я ногами.
Папа нахлобучил было шапку, но опять снял:
– Если хочет есть, то никакого сотрясения нет.
– Ну да! Много ты понимаешь в медицине! Ты не желаешь здоровья своему ребёнку, – начала мама упрекать папу.
Она поймала мою руку, чтоб сосчитать пульс. И тут увидела ранку на ладони. Я забыл о ней и уже не сжимал кулак, не прятал.
– О, боже мой! Почти насквозь… Не хватало ещё заражения крови!
И тут же помчалась за шприцем – делать укол.
– Хоть бы столбняк не приключился! – вздохнула бабушка.
– Не хочу укола! Не хочу укола, есть хочу! – Я выскочил из постели и нырнул под кровать.
Папа, мама и бабушка взяли стулья, уселись возле кровати и начали меня совестить.
– Сын, так мужчины не поступают, – сказал папа.
– Ты что – умереть захотел? – спросила мама.
– Женя, там интересно? И я хочу! – присела на корточки Марина, заглянула ко мне.
– У нас на фабрике одному рабочему руку врачи отняли, – привела пример бабушка. – Было заражение, а он не лечился.
– Женя, я расскажу всем детям, и тебя будут дразнить трусом! – пригрозил отец.
– Трусиха ты! – пристыдила Марина.
– Дурачок, вылезай… – сказала бабушка.
– Вот, смотри, мне мама сделает укол – и хоть бы что…
Это уже интересно!
Я выглянул из-под кровати. Папа подвернул рукав и подставил руку к самому шприцу.
– Э-э, вы понарошке… Вы меня обмануть хотите, – раскусил я их хитрости.
– Давай, Валя, коли… – вздохнул папа.
– С ума посходили! Все с ума посходили в этом доме! – вскочила на ноги бабушка, замахала руками. – Я не вмешиваюсь, но возьми, Иван, ремень побольше – мигом выскочит…
– Делай укол, говорю! – повторил папа.
– Под лопатку надо… – в изнеможении прошептала мама.
– Хэ, подумаешь – важность. Коли под лопатку! – Папа храбро выдернул из брюк рубаху и майку, задрал себе на голову.
Мама мазнула спиртом и… сделала укол! Под лопатку! Против столбняка!
А папа стоит, как столб, рубахи не опускает.
– Скоро ты там? – спрашивает у мамы.
– Так я уже уколола!
– Хэ, а я и не слышал… Никакой боли не почувствовал… – притворился папа. – Про запас будет укольчик. И ты давай, брат, колись. Йод по сравнению с уколом – как тигр против котёнка.
– Я хочу котёнка! Нет, я хочу такую собачку, как Снежок у Галки! – потребовал я.
– Он будет всехный, да? – уточнила Марина.
– Ты что, думаешь, такие собаки на дороге валяются? – сказала мама и сменила иголку, опять набрала в шприц лекарства.
– Ладно, будет тебе собачка, – сухо сказал папа. – В первый же выходной поедем на рынок и купим. Может, не такую, как у Галки, но купим.
– А я квариум хочу с рыбками и черепахами! – затопала ногами Марина.
– Сделайте ещё укол бабушке, тогда вылезу! – сказал я.
Бабушка от гнева подскочила на полметра.
– Я не вмешиваюсь!.. Воспитывайте детей по-своему… Но терпеть такое издевательство!..
Все начали на меня кричать, а папа – дёрг ремень из брюк!
Надо, значит, кончать комедию, вылезать…
А ведь и правда: комар и то больнее кусается. Пусть два раза мама уколет, даже три… Нет, пять раз! Лишь бы у меня была собака. Ни у кого из ребят не будет собачки: ни у Жоры, ни у Серёжи, ни у Павлуши, ни у рыжего Васи. А у меня будет!
Я ужинал вместе со всеми и думал о собаке. Марина отдала мне остатки своего пирожка, уселась ко мне на колени и не слезала до конца ужина, мешала думать.
Интересно, какая у меня будет собака? Хорошо бы такую беленькую купить, как Снежок. Или жёлто-белую, пёстренькую. И не обязательно, чтоб маленькая. Большая даже лучше. Ого – большая! Одно слово – боль-ша-я… Станешь на лыжи – потащит, сел на санки – повезёт. Она и на пожаре может кого хочешь спасти, и на воде. А потеряется какой-нибудь малыш, дадут мне понюхать… Ой, не мне, а моей собаке!.. Дадут понюхать ботинок – враз по следу найдёт… А может, какого бандита или вора поймает моя собака? Вот здорово будет!.. Все будут меня расхваливать, в кино снимать, в газету фотографировать… И в школе все будут шептаться: «Женя Мурашка идёт… Из второго „Б“ класса… Тот самый, у которого Полкан…»