Он с сожалением посмотрел на угасающий красный уголек. Бесспорно, тетушка была права — эта привычка погубит его, но сейчас ему совершенно не хотелось об этом думать. Сейчас ему хотелось смотреть на звезды и размышлять о своих будущих свершениях.
Юноша ловко соскочил с каменного забора и, слегка покачиваясь, направился вглубь Годриковой Впадины, нарушая тишину негромким посвистыванием надоедливой детской колыбельной:
— Он в окно стучится и в трубе гудит: «Кто еще смеется, кто еще не спит?».
Глава IV.
Черно-белый мир простирался до горизонта, незримо утопая в кромешной темноте. На угольном небе застыли матово-белые звезды и порцелановая луна то закрывалась тучами, то выглядывала из-за кривой линии небосвода. Монохромное измерение, в котором очутилась Гермиона, напоминало комикс, принадлежащий перу рапидографа.
Ее голые ноги шагали к обрыву, утопая в чернильной траве, а белое бумажное платье трепал ветер. Каменистая тропинка вела вперед, обещая показать нечто скрытое за меловым обрывом. В темном шелковом небе, хищно каркая, кружили смоляные вороны, поджидая добычу. Желая полакомиться нежной плотью. Белые пальцы ног сливались со слепяще-белым песком. Становилось тревожно и по мере приближения к неровному уступу, тревога нарастала, а впереди были только массивные корни дерева, растворяющиеся в непроглядном обсидиане пропасти.
Гермиона бесстрашно скользнула вниз, поддаваясь манящему зову бездны и чувство падения в бесконечность захватило ее. Сжимаясь в груди тугим узлом, безотчетный страх липкой простыней выкрутил руки и дернул вверх, заставляя распахнуть глаза и очнуться в незнакомой комнате.
Сердце колотилось, как сумасшедшее. Во рту пересохло. Путаясь в тяжелом одеяле, девушка вскочила с кровати и рванула к окну, дергая на себя старые деревянные створки. Свежий ночной воздух наполнил легкие и она с жадностью втягивала его в себя снова и снова.
Плохой сон. Для большинства людей плохие и хорошие сны были обыденностью — простой проекцией образов в сознании спящего. Но для человека, привыкшего на протяжении восьми лет пить зелье сна без сновидений, любой сон не сулил ничего хорошего.
Невербальное «Акцио» и вот уже вторая порция за ночь покинула стеклянный сосуд.
Она забралась с ногами в высокое кресло, проводя рукой по чуть влажными от пота волосам. Гермиона чувствовала себя значительно лучше, чем днем. Голова не кружилась, в глазах прекратило двоиться. Определенно, сон пошел ей на пользу. Жаль только не было никакого чудодейственного способа избавиться от лишних размышлений.
Завтрашний день мог стать последним, но особых эмоций это не вызывало. Было даже как-то спокойно, а в голову лезли всякие глупости.
Сейчас бы почесать мягкое пушистое пузико Живоглота, зарыться носом в его шерстку и слушать успокаивающее кошачье урчание. Или выбросить то ненавистное зеленое платье, которое преподнесла ей Молли на ежегодный министерский прием, посчитав, видимо, что оно будет отлично сочетаться с расшитой бисером сумочкой, подаренной ею же.
А еще вдруг вспомнилось, как несколько месяцев назад ее коллега Эвен — красивый ирландец с каштановыми волосами, позвал девушку выпить по стаканчику после работы. Тогда его приглашение казалось грубоватым и нескладным, но ей слишком хотелось отдохнуть и они здорово надрались, рассказывая друг другу байки из жизни. В памяти пронеслись звуки улиц, слившиеся в единый поток невообразимой какофонии, прохожие, которые шарахались от них, как от двух безумцев, жгучий привкус огневиски и смех, дикий, непрерывный, глубокий, переходящий в долгие восхитительные поцелуи. Та ночь была восхитительна не только поцелуями и приятные волнующие воспоминания отозвались теплой волной в груди.
Завершись эта история словами: «Эвен погиб через несколько месяцев», Гермиона чувствовала бы себя чуточку лучше, но они просто разошлись, когда их «отношения» стали напоминать нечто большее. То была полностью ее инициатива и сейчас она спрашивала себя могло ли тогда хоть что-нибудь получиться. Вообще забивать себе голову чем-то подобным было скорее в духе ее секретарши. Большую часть свободного времени Гермиона проводила на работе, даже находясь дома. Поэтому сегодня она позволила себе насладиться приятными моментами прошлого, не касаясь болезненных воспоминаний.
Погрузившись в свои мысли, она невольно начала разглядывать мир за окном. Годрикова Впадина дремала, сонно посапывая сизым дымком, вьющимся тонкими змейками из печных труб. Неизвестно кто мог готовить в такое время, впрочем, Гермиона даже не знала, который час. Ее взгляд задержался на оконном проеме противоположного дома и события седьмого курса всплыли в памяти черно-белыми кадрами немого кино. Тогда они с Гарри спаслись из лап чудовища и она впервые увидела Батильду Бэгшот, а точнее то, что от нее осталось.