Тик-так… Тик-так… Тик…
Глава II
Когда Гермиона открыла слезящиеся глаза, мир словно утратил контуры и плавал из стороны в сторону. Заметив вблизи деревянную балку, она вцепилась в нее побелевшими пальцами. Бил озноб и на лбу выступили капли холодного пота. Тело ныло так, будто его пропустили через мясорубку. Девушка пыталась глубоко вдыхать, но это не помогало. Она опустилась на корточки как раз тогда, когда сильнейший спазм заставил ее вывернуть содержимое желудка на каменную мостовую.
— Эй ты, совсем рехнулась! — вопила, глядя на нее, старуха с крючковатым носом, стремительно подбирая черные растрепанные юбки. Девушка мало что соображала. Вкус отвратительной горечи чувствовался так сильно, что она зажмурилась, чтобы не упасть на грязные камни. Трясущейся рукой она вытащила из кармана платок и приложила его к губам. Ей удалось подняться на ноги и прислониться лбом к прохладному стеклу витрины. Чья-то рука цепко схватила ее за плечо, потянув за собой и Гермиона, словно в бреду, пошла следом.
Ей казалось, что это мистер Уизли ведет ее в дом, сажает в кресло и протягивает чашку чая. Но с каждым глотком крепкого отвара к ней возвращалось сознание и неотвратимое понимание того, что помещение, в котором она находится — не Нора. Сухощавый мужчина с остроконечной бородкой не Артур, а все происходящее не фантазия агонизирующего мозга.
Колдун забрал из ее руки чашку и Гермиона, несмотря на оказанный ей прием, осторожно опустила ладонь в карман мантии, крепко сжав палочку. Сейчас она не смогла бы выговорить и «Алохомора», не то что воспользоваться защитной магией, но так ей было немного спокойнее. Впрочем, манипуляция не укрылась от цепкого взгляда Не-Артура и он лишь хищно осклабился.
— Вы помогли мне? — настороженно спросила она, внимательно изучая незнакомца. Голос ее был хрипловатым, да и говорила она с долгими паузами, но мужчина все понял и ответил с ухмылкой:
— Вы пугали моих клиентов, как по-вашему я должен был поступить?
— Вышвырнуть меня подальше? — усмехнулась она, пытаясь понять, где ей посчастливилось оказаться.
— Мы имеем определенную репутацию в мире магии, мисс, и она не состоит в родстве с провинциальным хамством. Тем более, когда в беде оказываются люди столь… высокого положения. — Его взгляд скользнул по мантии Гермионы и она быстро сообразила, что ему удалось разглядеть министерскую нашивку. Комната, в которой они находились, была достаточно просторной и сплошь уставлена различной жутковатой утварью. Конечно, девушка уже видела ее раньше. Магических артефактов было, наверное, вдвое больше обычного, но в целом, лавка Горбина и Берка была вполне узнаваема.
— Мистер…
— Берк, — учтивая улыбка озарила его мрачное лицо. Мысленно Гермиона отметила, что никогда раньше ей не удавалось повидать ни Берка, ни его сыновей, но факт казался столь незначительным, что она быстро о нем позабыла.
— Берк. Что я… должна вам за оказанную услугу?
— Хм, я бы попросил вас бывать в этом месте пореже, но обычно люди вашей профессии плохо понимают мой юмор. — Гермиона изобразила подобие улыбки и кивнула ему в знак благодарности. Законы ее мира говорили таким образом, что придется закрыть глаза на несколько незаконных поставок в ближайшем будущем. Нечестно? Отнюдь. Хороший рыболов знает: чтобы поймать крупную рыбу, порой, нужно подальше забросить удочку. Клиентура Горбина и Берка в большинстве своем состояла из крупной рыбы, которую было очень непросто поймать. Сейчас, все же, ее волновало совсем не это.
Несмотря на внешнее спокойствие, ее начинало знобить, когда она задумывалась об участи мистера Уизли. Конечно, Гермиона не коротала время в светской беседе, когда мужчине, вероятно, угрожала смертельная опасность. Ей только-только удалось побороть приступы тошноты, она была слишком слаба для каких-либо действий. За годы работы девушка получила много жизненных уроков, и один из них состоял в том, чтобы хорошо усвоить простую истину: слабый мракоборец, как правило, мертвый. Как бы ни хотелось помочь, каким бы близким ни был человек, попавший в беду — смысла геройствовать, когда ты лишен сил, нет. Слишком часто она бывала свидетельницей того, как простейшие аппарации стоили ее сослуживцам жизни и повторять их судьбу она не торопилась. Ей было запрещено ее повторять.