— По-видимому, — подумал он, — нас обоих заставили лгать перед швейцаром.
Он позвонил. Швейцар отворил полураздетый и предложил ему свечу.
— Он ушел от вас? — осведомился швейцар.
— Кто? Про кого вы говорите? — довольно сердито спросил Сайлес, злясь на неудачу.
— Я не видал, как он уходил, но я надеюсь, что вы ему заплатили, — продолжал швецар. — Нам вовсе нелестно держать у себя в доме жильцов, которые не могут оправдывать своих платежей.
— Да про кого такое вы говорите, черт вас возьми? — грубо спросил Сайлес. — Я ничего не понимаю.
— Я говорю про невысокого молодого человека, который приходил к вам за долгом, — отвечал швейцар. — Вот про кого я говорю. Вы сами же распорядились, чтобы я кроме него никого к вам не впускал.
— Да, но только он ко мне не приходил, — возразил Сайлес.
— Что я знаю, то знаю, — проворчал швейцар и сердито умолк.
— Вы негодяй и нахал! — крикнул рассерженный Сайлес, чувствуя, что ставит себя в глупое положение своей раздражительностью, и в то же время испытывая в душе, по крайней мере, дюжину тревог.
Он повернулся и побежал вверх по лестнице.
— Разве вам не нужен свет? — крикнул ему вдогонку швейцар.
Но Сайлес только прибавил прыти и остановился не раньше, как на седьмой площадке перед своей дверью. Здесь он постоял некоторое время тяжело дыша и почти опасаясь войти в свою комнату.
Когда же он наконец вошел, то очутился в полной темноте. Комната была не освещена, и, по-видимому, в ней никого не было. Он глубоко вздохнул. Наконец-то он дома и в безопасности. Спички стояли на маленьком столике у кровати. Сайлес направился впотьмах в ту сторону, снова начиная чувствовать необъяснимый страх. Вот он дотронулся до оконных занавесок. Окно было чуть-чуть видно, но Сайлес знал, что до кровати от него не больше фута, и более уверенным шагом направился к столику со спичками.
Он протянул руку, но нащупал не просто ватное одеяло, а одеяло, под которым что-то лежало — как будто человеческая нога. Сайлес отдернул руку и на минуту окаменел.
— Что это значит? — думал он.
Он прислушался, но человеческого дыхания не было слышно. Сделав над собой усилие, он снова протянул руку к тому месту, до которого только что дотронулся, но сейчас же отскочил назад на целый ярд и остановился, вытаращив глаза и дрожа от ужаса. На кровати что-то лежало. Что это было такое, он не знал, но что-то было. В течение нескольких минут он не в силах был пошевелиться. Потом, руководясь инстинктом, он разом схватил спички и, повернувшись задом к кровати, зажег свечу. Когда свеча разгорелась, он медленно повернулся кругом и увидел наконец то, на что боялся взглянуть. Оправдались самые худшие из его опасений. Одеяло было старательно натянуто на всю кровать до подушки включительно, и под ним видны были контуры неподвижно лежавшего человеческого тела. Сайлес откинул одеяло и увидел того самого блондинчика, которого уже видел накануне в Баль-Бюлье. Лицо покойника распухло и почернело, из носа текла кровь.
Сайлес испустил протяжный, дрожащий вопль, выронил свечку и сам упал на колени у кровати.
Из оцепенения его вывел продолжительный, но осторожный стук в дверь. Этот стук заставил его все сообразить и припомнить, и когда он собрался крикнуть, чтобы не входили, было уже поздно. Вошел доктор Ноэль в большом спальном колпаке и с лампой в руках, освещавшей его длинную белую фигуру. Он вошел боком, как-то по-птичьи поводя во все стороны головой и озираясь, сейчас же затворил за собой дверь и дошел до середины комнаты.
— Мне показалось, что вы кричите, — заговорил доктор, — и, испугавшись, не больны ли вы, решился к вам войти.
Сайлес, весь красный, с сильно бьющимся сердцем, встал между доктором и кроватью, но сказать ничего не мог: голос не слушался.
— У вас темно, — продолжал доктор, — но я вижу, что вы еще не ложились спать. Напрасно вы будете стараться разубедить меня: я ведь вижу все. И по вашему лицу видно, что вам нужен или доктор, или друг, а я и то, и другое. Дайте мне сюда ваш пульс. Это лучший показатель деятельности сердца.
Он подходил к Сайлесу, а тот все от него пятился. Наконец доктору удалось взять его за пульс. Но тут нервы молодого американца окончательно не выдержали, он лихорадочным движением уклонился от доктора, бросился на пол и зарыдал. Как только доктор Ноэль увидал мертвеца на кровати, его лицо потемнело. Он побежал к двери и торопливо запер ее на два поворота.