Попытавшись вспомнить прочитанное, Дина опять убедилась, что камень потерял свои способности, видимо, навсегда. Она отложила сияющий синевой кусок в сторону и горестно взглянула на кипу учебников, которые ей теперь предстояло штудировать часами, чтобы выучить заданную тему.
«И ведь не поделишься ни с кем бедой, — подумала Дина. — Никто про камень не знал».
Она взяла в руки учебник по истории и, открыв на нужной странице, приступила к старому доброму способу — обычной зубрежке.
Через полчаса она оторвалась от книги и с ужасом обнаружила, что дошла только до половины.
— Неужели я раньше всегда так учила? — удивилась Дина. — С ума же сойдешь столько запоминать.
Через час она захлопнула учебник и с облегчением вздохнула. Дверь приоткрылась, и в комнату просунулся Максим.
— А-а, ты учишь?
— А что там? — поинтересовалась Дина.
— Да там твои «Секретные материалы» начались.
— Я поучу, — сказала Дина. Максим вытаращил глаза.
— Ты не заболела? Я ж тебя сроду за учебниками не видел. А тут часами не выходишь. Олимпиада, что ли?
— Олимпиада, — ответила Дина и уткнулась в учебник, давая понять, что тратить время на разговоры она не собирается. Максим понятливо кивнул и закрыл за собой дверь, стараясь не шуметь.
Дина опять углубилась в древнюю историю, вполголоса повторяя каждое прочитанное предложение.
Наступил вечер. Вся семья Воронцовых сидела у телевизора и смотрела фильм, напичканный огромным количеством взрывов, стрельбы и криками умирающих негодяев. Дмитрий Викторович переключил на другой канал, и на экране появились титры, сопровождаемые легко узнаваемой мелодией Роберта Майлса.
— А что же это Дина сегодня свои «Секретные материалы» не смотрела?
— Да я звал ее еще час назад, когда они только начинались, но она не пошла, — Максим снова переключил на боевик. — Говорит, учить надо, олимпиада там у нее какая-то.
— Ну, тогда конечно, — согласился отец. Марина Владимировна отложила книгу, которую читала, и, поднявшись с кресла, сказала:
— Олимпиад будет много, а здоровье одно. Переутомляться тоже не следует.
Она подошла к комнате Дины и приоткрыла дверь. Дина уснула на диване, не вынеся тягот учебы. Учебники валялись на диване, на полу, и даже в руках Дина держала раскрытую книгу.
Марина Владимировна собрала разбросанные тетради и книги, достала одеяло и укрыла им Дину.
— Умница ты моя, — прошептала она и поцеловала дочь. Выйдя из Дининой комнаты, Марина Владимировна сказала Максиму:
— Сделай телевизор потише. Пусть Дина выспится.
Но Дину и пушкой было не поднять. Сказалось непривычное утомление от такой напряженной учебы. И даже во сне ее преследовали какие-то исторические деятели, появляющиеся чередой, иксы, которые гонялись за игреками.
Когда Дина открыла глаза, то долго не могла взять в толк, какое время суток на дворе. Она помнила, что вечером невзначай заснула, и понять, наступило ли завтрашнее утро или сейчас все еще вчерашний вечер, было трудно. Дина встала с постели. Будильник показывал без пяти семь.
«Если утро, то все равно вставать пора», — подумала Дина и подошла к. окну. На горизонте поднималось солнце, огненным краем освещая видневшиеся вдали холмы.
«У меня ведь сегодня, можно сказать, первый день учебы, — вспомнила Дина. — Точнее, первый день самостоятельной учебы».
Дина села на диван и представила, что ее вызвали к доске. Она глубоко вздохнула и приготовилась рассказать выученный вчера материал, но с ужасом поняла, что почти ничего не помнит. Первый абзац кое-как она пересказала, но запнулась и больше не произнесла ни слова.
Она попыталась еще раз, но от волнения забыла и то, что уже рассказывала. Дина схватила учебник и лихорадочно стала перелистывать его, разыскивая нужную страницу. От отчаяния на глаза навернулись слезы. Буквы расплывались, строчки поплыли, и Дина, отшвырнув учебник в угол, расплакалась. В комнату заглянула мама.
— Дина, пора… Дина! Что случилось? — она встревоженно подбежала к дочери. — Что с тобой?
— Я ничего не помню! — сквозь слезы проговорила Дина. — Вчера учила, а сегодня не помню!
— Ой, господи! А я-то уж испугалась.
Мама села на диван рядом с Диной, внимательно посмотрела на всхлипывающую дочь и вдруг рассмеялась во весь голос.
Дина неуверенно улыбнулась. Потом, все еще со слезами на глазах, начала посмеиваться и в конце концов, вытирая слезы, зашлась хохотом вместе с мамой.
— Ты чего? — сквозь смех, спросила Дина.
— Не знаю, — ответила мама, пытаясь отдышаться. — Смотрю на тебя и удивляюсь, когда это ты у меня вырасти успела?
— Успела вот, — улыбнулась Дина.
Они посмотрели друг на друга и снова рассмеялись. Дина пододвинулась к маме и обняла ее.
— Тебя что, сегодня в школе спросить должны? — участливо поинтересовалась мама.
— Да нет, — ответила Дина.
— А-а, у тебя, по-моему, сегодня олимпиада. Максим что-то говорил.
— Да нет у меня никакой олимпиады, — досадливо произнесла Дина.
Меньше всего ей сейчас хотелось вдаваться в подробности, подыскивать подходящую причину, чтобы объяснить свое расстройство. Мама почувствовала Ди-нино недовольство и решила не продолжать разговор.
— Так, — бодро сказала она, поднимаясь с дивана, — давай скорей собирайся, и в школу, — и вышла из комнаты.
Дина быстро оделась, собрала учебники и тетрадки и в раздумье остановилась над осколками синего камня. Немного поколебавшись, взять или не взять камень с собой, она решила, что раз уж пришло время начинать новую жизнь, то не стоит это откладывать в долгий ящик.
Она прихватила сумку и направилась в кухню. Быстренько перекусив и почти на ходу выпив чай, Дина выбежала из квартиры и спустилась во двор, где ее уже ждала Полина.
— Ты что так долго? — недовольно произнесла Полина. — Я уж думала, ты не пойдешь.
— Да так, — отмахнулась Дина. — Будильник не слышала.
Подруги почти бегом добрались до школы и, расталкивая столпившихся в вестибюле ребят, ринулись к классу. Столкнувшись в дверях с Пылкиным, они чуть не сшибли его с ног, на что тот только ойкнул, но равновесие удержал. Не успели девочки подойти к своей парте, как раздался звонок, и в класс вошел Сергей Иванович.
— Здравствуйте, здравствуйте, — произнес он, усаживаясь за столом и раскрывая классный журнал. — Садитесь. Класс, загремев стульями, расселся по местам.
Отметив отсутствующих, Сергей Иванович окинул притихший класс взглядом и спросил, уже зная, что желающих может не найтись:
— Кто пойдет отвечать?
Наверно, никто в классе не ждал этого вопроса с таким странным чувством — смесью страха и решимости, — как Дина. Она подумала, что, если Сергей Иванович сейчас остановит на ней свой взгляд и произнесет ее фамилию, вызывая к доске, она, наверно, упадет в обморок. В то же время она то и дело порывалась поднять руку, боясь, что отвечать пойдет кто-то другой и она свой шанс упустит. Томительные секунды гробового молчания показались вечностью.
— К доске пойдет… — задумчиво глядя в журнал, протянул Сергей Иванович. — Тума…
«Ну вот, — с облегчением подумала Дина, — меня не вызвали. Я ведь хотела, но меня не спросили».
— Воронцова, — вдруг услышала Дина голос учителя. — Ты хочешь пойти отвечать?
— Я? — удивилась Дина и, к своему изумлению, только теперь заметила, что сидит с поднятой рукой.
— Ну что ж, прошу к доске, — улыбнулся Сергей Иванович.
— Я? — повторила Дина, одновременно пугаясь и радуясь приглашению к доске. Она нерешительно приподнялась со стула, но тут же опустилась обратно.
— Так ты пойдешь? — удивленно глядя на Динины «приседания», спросил Сергей Иванович.
— Да-да, — сказала наконец Дина, окончательно поднимаясь с места.
Она прошла к доске и, немея от охватившего ее волнения, судорожно сглотнула. В горле невесть откуда появился комок, во рту пересохло, и Дина почувствовала, что говорить она просто не в силах.
— Я слушаю, — ободряюще улыбнулся ей Сергей Иванович.