Нет, организм человека в этом плане и так достаточно адаптивен. Когда-то давно я прочёл, что в отсутствии естественной смены дня и ночи и возможности отмерять время, биоритмы постепенно обретут некое внутреннее равновесие. Что-то вроде тридцати шести на двенадцать, где после долгого бодрствования последует здоровый двенадцатичасовой сон. Намного более выгодная схема, не так ли? Но этот эксперимент проходил в условиях, близких к идеальным, от которых пещерный комплекс Лаккона IX оставался бесконечно далёк.
Со мной, в общем-то, было понятно. Я не спал уже более суток, отмотал по меньшей мере два десятка километров, прошёл через несколько напряжённых стычек, каждая из которых могла окончиться моей смертью. Организм банально вымотался, достиг черты, за которой любая активность, кроме борьбы с одеялом и подушкой, будет испытанием воли и умения терпеть боль. Именно здесь пролегали отметки многих олимпийских рекордов. Именно умение действовать «через не могу» зачастую отличало хороших спортсменов от тех, кто ходил в зал «подкачаться к лету».
Идею вздремнуть я отбросил, как ядовитого змея, пока тот не успел зародить во мне семя сомнения. Я не был спортсменом и не ставил олимпийских рекордов. Но даже я со всей чёткостью понимал: остановиться – значит умереть. Метафорически, как сильный Игрок или буквально – не так уж важно. Пускай кто-нибудь скажет, что системная миссия – это марафон, а не спринт, и стоит поберечь силы. Я плюну ему в лицо, а затем проткну мечом. Не марафон это и не спринт – это гонка на выживание. Тупые и невезучие умерли первыми, слабые и ленивые вскоре должны отправиться вслед за ними.
– Ты ведь мексиканец, Диего? – Повернув голову набок, я беспристрастным взглядом окинул тело мексиканца. Ему было лет двадцать пять, тридцать. Точнее сказать трудно, смерть сгладила углы, оставив на лице лишь трудночитаемую восковую маску. Лужа крови, натёкшая из распоротой до позвоночника шеи, успела прогоркнуть, едва не добравшись до моего сапога. Труп не ответил.
– Хотя, что это я... Конечно, ты мексиканец. Знаешь, меня всегда восхищало ваше отношение к смерти. Для вас смерть – карнавал. Праздник, полный радости и веселья... – отстранённо бормотал я, всё больше погружаясь в мысли. Кривоватая надпись «Здесь был Линч!» сама собой появлялась на холсте из подсохшей крови. Опомнившись, я затёр свои художества и вытер измазанный палец о куртку покойника, вместе с тем зачем-то продолжая проговаривать вслух волнующие меня вопросы:
– Ты не задумывался, как всё здесь устроено? Система? Интерфейс в голове? Все эти долбанные цифры? Вопросы, вопросы, вопросы... Знаешь, Платон говорил: «Всё, что мы знаем о мире – лишь тень от огня на стене пещеры». Его знаменитая аллегория. Вообще, он много чего говорил, этот неугомонный старик. Про мир идей слышал? Эйдосы – так он их называл. Что? Старый дурак просто выдумывал небылицы? Может и так. В конце концов, о нём до сих пор помнят. И твоя жизнь тоже не была напрасной, ведь ты помог мне собрать сумку. Утешься хотя бы этим:
«Сумка мародёра (Е)»
Ранг: Е
Тип: артефакт Системы, масштабируемый.
Описание:
– Пространственный артефакт, позволяющий переносить между локациями системные предметы. Предметы, не относящиеся к Системе, могут быть перенесены в родовую локацию (обратный перенос невозможен).
Особенности:
«Консервация II». Скрадывает объём. В 20 раз уменьшает вес и замедляет порчу хранимых предметов.
«Масштабируемость II (1/7)». Имеется возможность повысить ранг путём объединения идентичных предметов. Позволяет переносить сумки рангом ниже без поглощения.
И без того достаточно лёгкая сумка стала почти невесомой. А ещё теперь с лёгкостью могла заменять холодильник. Ну и как вишенка на торте – возможность набрать с собой несистемных сувениров. Земли, например. Или мха с камней ободрать... Бесполезное свойство, ведь в обратную сторону оно не работало. Но логика изменений обнадёживала, что следующий ранг сумки позволит преодолеть эти ограничения. Хотя достичь его будет ой как не просто. Сорок две сумки F-ранга или всего шесть, но рангом повыше. Иными словами, потребуется маленький геноцид.