Лоретта затянулась дотлевавшей в пепельнице сигаретой, стряхнула пепел и отвернулась в сторону. Примерно минуту она разглядывала пеликана, а затем, наконец, сказала:
— Не понимаю... Зачем тебе понадобился мой дом? Если ты считаешь, что у меня там в стенах тайники с деньгами, то ты просто сумасшедший.
— Лоретта, я нормальный человек. А нормальным людям дом нужен для того, чтобы в нем жить. Все предельно просто.
— Но у тебя нет ни одной улики против меня. Ни одной. Если ты заявишься к прокурору с этой чудовищной чепухой, то он тебя просто высмеет.
— Сегодня я к прокурору, конечно, не пойду. Сначала мне нужно уточнить кое-какие детали. Именно поэтому я и опечатал временно твой сейф. Но когда я все-таки отправлюсь к прокурору, то уверяю тебя, в моем рассказе не будет белых пятен.
А пока я ограничусь тем, что сообщу газетчикам приятную для них новость: оказывается, уважаемая владелица цветочного магазина, расположенного в самой престижной части города, замешана в неприятную историю, в которой фигурируют секс и наркотики. Более того, она подозревается в убийстве приемного сына, который одновременно был ее любовником... Вот обрадуются твои клиенты, не правда ли? А уж в банке будут просто плясать от радости, особенно когда ты заявишься туда за очередной ссудой.
— А как же быть с мебелью? — начала потихоньку сдаваться Лоретта.
— Можешь забрать ее. Можешь оставить. Мне все равно. Главное, чтобы ты съехала из дома до пятницы. Ты уезжаешь из Майами, а я закрываю дело Джеральда Хикки, умершего от передозировки наркотиков. Я подъеду к тебе завтра в магазин и мы подпишем договор о найме. Потом я распечатаю твой сейф, ты заберешь деньги и уедешь в Атланту. Или куда-нибудь еще.
— Я не смогу так быстро продать магазин.
— Это меня не волнует. Переселись на время в отель. Поручи продажу магазина какому-нибудь агентству. В пятницу я должен въехать в твой дом. Это крайний срок.
— Ну и сволочь же ты, Хок!
— Если тебе не понравилась похлебка, то попробуй устрицы. Я разрешаю, — сказал Хок, наливая в кружку пиво.
Лоретта закурила, на сей раз воспользовавшись собственной зажигалкой.
— Хок, ты даже не представляешь, во что влез. Ты можешь подождать меня пару минут? Мне надо позвонить.
— Если ты собираешься звонить адвокату, то тебе лучше всего воспользоваться услугами бывшего мужа. Можешь, кстати, спросить у него, как он узнал о том, что ты трахалась с Джерри.
— Джерри ему и сказал об этом. Но он солгал.
— Ошибаешься, Лоретта. На вас настучала миссис Кунц. Джерри просто подтвердил ее слова.
— Эллен? Не может быть!
— А ты сама спроси у Харольда.
— Я собираюсь звонить вовсе не Харольду, Хок. Мне хочется, чтобы ты поговорил с парочкой моих друзей. Ты их дождешься?
— Конечно.
Лоретта взяла свою сумочку и отправилась к стойке бара. Она о чем-то переговорила с барменом, затем что-то протянула ему, и бармен вытащил из-под стойки телефон. Лоретта набрала номер и стала с кем-то разговаривать оживленно жестикулируя левой рукой.
Хок догадывался, что за «парочка друзей» явится на переговоры, но не был в этом уверен до конца. Может быть, Лоретта все же разговаривает сейчас с Харольдом Хикки? А может, звонит своему адвокату? Хок вытащил пистолет из кобуры, положил его к себе на колени и прикрыл салфеткой. Лоретта вернулась и села за стол.
— Я не хочу уезжать в Атланту, Хок, — сказала она. — У меня здесь свой бизнес. И если я буду отсутствовать в городе четыре года, то потом мне все придется начинать с нуля.
— А ты взгляни на это с другой стороны. Если дойдет до суда, то хороший адвокат, возможно, добьется для тебя срока в три года за непредумышленное убийство. Но на условный срок тебе рассчитывать нечего, поскольку в качестве главного свидетеля защиты придется выступать Харольду Хикки. А наши судьи страсть как не любят адвокатов наркоторговцев. Поверь мне, Лоретта, четыре года в Атланте — это гораздо лучше, чем три года в тюремной прачечной.
— Хок, но ты же сам знаешь, что Джерри рано или поздно подох бы от передозировки. Или его прикончили бы люди, на которых он работал...
— Лоретта, прекрати эту ахинею, пока я не передумал.
— Мои друзья будут здесь с минуты на минуту. Давай отложим все решения до разговора с ними. Если мы обо всем договоримся, то я, так и быть, оставлю свой дом тебе. Если тебе действительно больше ничего не надо.
— Я ни на что не претендую, кроме дома.
— Пойду, встречу их у ворот, — сказала Лоретта.
Хок проводил ее взглядом и выпил еще одну кружку пива. Через пять минут возле деревянной калитки, которая вела на веранду, появились двое молодых мужчин. Лоретта о чем-то пошепталась с ними, после чего все трое направились к столику, за которым сидел Хок. Лоретта снова села на скамейку, но мужчины остались стоять по обе стороны от Лоретты. Им было лет по тридцать, оба были одеты в летние брюки, спортивные рубашки с открытым воротом и полотняные пиджаки. Один из парней был повыше ростом. На шее у него болтался на толстой золотой цепи медальон, а левая пола его белого пиджака оттопыривалась из-за кобуры, которую мужчина носил на поясе. Оба молодых человека выглядели очень прилично, у обоих были моднейшие прически, но Хока нельзя было обмануть приятной внешностью. Слишком много таких гавриков Хоку довелось видеть на скамье подсудимых. И многих из них не смогли спасти даже адвокаты в костюмах-тройках.
— Лоретта сказала нам, что ты прикарманил то, что принадлежит нам, — сказал высокий.
— Что именно? — уточнил Хок.
— Двадцать четыре тысячи долларов.
— Почему бы вам не округлить эту сумму, скажем, до двадцати пяти штук?
— Потому что тысячу она нам уже вернула, — высокий опасливо огляделся по сторонам и показал на кончик конверта, торчавший из его кармана.
— Разве в этом конверте не 1 070 долларов? — спросил Хок.
— На конверте действительно написана эта цифра, но на самом деле в нем ровно одна тысяча. Лоретта сказала, что остальные двадцать четыре тысячи находятся у тебя.
Хок взглянул на Лоретту. Она выдержала его взгляд, хотя левое веко у нее все же задергалось.
— Господа, если кто-то что-то потерял, а потом это «что-то» было обнаружено кем-то другим, то этот «кто-то» имеет полное право оставить находку себе, — сказал Хок. — Лоретте не повезло, и вы «нашли» ее тысячу долларов. Но мои двадцать четыре тысячи вам нипочем не отыскать. — Хок выложил пистолет на стол и, держа указательный палец на спусковом крючке, накрыл правую руку, сжимающую пистолет, салфеткой. — У вас, господа, одна маленькая проблема: вы никогда не сможете доказать, что ваши деньги нашел именно я.
— Мы переписали все номера и серии купюр...
— А Джерри Хикки вы об этом тоже сказали? Высокий промолчал.
— Значит, сказали, — кивнул Хок. — Но он их все равно стырил, не так ли? Если вы настолько глупы, что использовали в качестве курьера Джерри, то и поделом вам. Спишите двадцать четыре штуки в убытки и забудьте о них. Но учтите, что сам я не собираюсь забывать, как выглядят ваши гнусные рожи. Предупреждаю: не попадайтесь мне на улицах Майами — ни вместе, ни врозь. А попадетесь — пеняйте на себя. Пару лет за решеткой я вам обеспечу.
— И какое же обвинение вы нам предъявите? — задиристо огрызнулся тот, что поменьше ростом, гордо выпятив подбородок. — Вы даже не знаете наших имен.
— Я могу арестовать вас прямо сейчас за нарушение общественного порядка, ношение оружия и оказание сопротивления при аресте. Пошли вон отсюда! А тебя, Лоретта, я попрошу остаться.
Какую-то долю секунды двое мужчин смотрели друг на друга, не зная, что предпринять. Затем повернулись, пересекли веранду и остановились возле калитки, решив наблюдать за Хоком и Лореттой с безопасного расстояния.