Когда-то они у меня были, но потом пришло ко мне Несчастье (которое с Вечной Любовью на одно лицо в моем случае), и к моему вящему удивлению внезапно оказалось, что у меня нет друзей. Впрочем, это их проблемы. Нити разорваны. А то, что мы до конца своих гребаных жизней будем теперь вместе винцо с водочкой кушать, так это надо же с кем-то делать. Не бухать же в одну харю! Видит Бог, я не хотел этого. Вы, друзья, сами виноваты, что вас у меня не стало или и не было никогда.
Когда мы лежали с Ленкой в нашей предсупружеской постели и я чистосердечно грузил святое это существо какой-то околоницшеанской хуйней, она говорила мне своим трогательным шепотом, что вот, мол, все это одному мне нужно, только я это все так остро чувствую, а все эти мои Сережи с Вовами, они немножко подрастут, заведут себе семьи, работы и будут себе обычными людьми и будут счастливы. Потом, спустя несколько месяцев, когда я возомнил себя вправе решать, какая женщина мне для жизни и для моего, блядь, высокого, блядь, предназначения, тьфу, блядь, подходит, а какая не очень, вследствие чего я, дескать, должен в себе найти какие-то там душевные силы, будь они прокляты, и вырвать ее из сердца, «неподходящую» в смысле, то Ленушка говорила, чтоб я не бросал ее, что у всех этих Сережей будет, а у меня не будет, потому что мне просто раньше и больше других дано, и я не понимаю просто, что я делаю. А может она и не говорила так. Может это мне сейчас так кажется. Я не помню. Вот какая штука.
Она меня была на пять лет старше, умнее, прозорливей и опытней. Права была во всём. Пусть она меня простит. Мы с ней и вправду невовремя встретились. Что уж теперь. Я дважды не вхожу в одну… гм… реку. Вот.
VI
Я всегда запрещал себе много писать. Не считая, конечно, того времени, когда я в школе учился и искренне себя писателем ощущал. Особенно много я писал по пятницам, помню. Приходил из школы, счастливый, что целых два дня не надо в нее ходить, около шести часов вечера садился за столик и хуячил свои писульки (очень, кстати, трогательным стилем, безо всякой неподцензурной брани и думая о таких вещах, как композиция, тропы, метафора, аллегория, символ и прочая поебень, каковую я жадно впитывал в себя со страниц литературоведческих словарей, на занятиях в детской литературной студии и иногда даже на школьных уроках литературы, каковые я глубоко презирал из-за низкого уровня преподавания) до самого позднего вечера, а потом удовлетворенный укладывался спать с весьма нетривиальной для ученика 6-11 классов мыслью: а никако я писака!
Так вот, я всегда запрещал себе много писать с тех пор, как понял, что я и в самом деле писака. Ужасной всегда казалась мне мысль о том, что я, как мудак, не нюхавший пороха, но с охуительным мнением о себе, сижу своей писательской жопой на стуле и, страшно даже подумать, за столом и… (ну это уже совсем пиздец!) кропаю, кропаю, царапаю, царапаю, вывожу эти ебаные буковки, полагая, что они преисполнены хоть какого-то смысла. Омерзительно!
Другое дело кропать в местах для этого неприспособленных, как то, например, метро, лекции в институте, а то и семинары, или вот очень весело кропать что-то в момент писания твоими учениками (а я и учителем побывал) контрольной работы, которую ты составил по пути на урок, с трудом держа открытыми глаза после ночи, проведенной в музыкальном клубе. Когда пишешь таким образом… Точнее сказать, когда я писал таким образом, то мне казалось, что я умница и всех перехитрила. Мне очевидно в самой глубине души казалось, что это я себе алиби составляю, ибо когда пишешь в таких местах, то вроде бы все это делается так, между делом. То есть, конечно, ты все равно при этом остаешься писакой, поскольку уж результат сам за себя, как правило, говорит, но при этом ещё и человек неплохой.
Почему же это так важно для таких пидаразов как я — не быть плохим человеком? Это может я просто агнец божий? Наверно ведь нет. Никакой я не агнец.
Как это чудовищно несправедливо. Даже без «несправедливо». Просто чудовищно. Чудовищно то, что вот бьют тебя все по морде и при этом, в общем, даже не отрицают, что ты хороший, но по морде бьют регулярно. А вот встретишь человека, который явно лучше тебя, и сразу как-то бац ему сам по морде. Пиздец!
Почему все хорошее стимулирует к агрессии? Неужели нельзя научиться его любить и ласкать, а не пиздить ногами ни за что ни про что? Если это так уж от рождения присуще, то может всем вам, ну хорошо, всем нам, просто зарядкой ежедневной заниматься? Ведь бывают же люди от рождения физические некрепыши, но при этом некоторые из них занимаются изнуряющими упражнениями, правильно питаются; работают, одним словом, над своим телом и духом, и, глядишь, спустя пару-тройку лет уже вполне себе богатырьки они. Может так и с тягой к агрессии? Ну, предположим, все мы говно. Все только и ждем, кому пизды раскрутить. Но может имеет смысл специальной зарядкой заниматься? Чтоб день за днем учить себя восприятию прекрасного!